Эвандер тяжело вздохнул и отпил глоток остывшего кофе.

– В саду у мисс Дэй рос огромный дуб. Я любил забираться на него. Теперь на этом дубе висел Тобиас, подвешенный за ноги. Сначала я даже не понял, что с ним произошло. Его сожгли заживо, но сначала избили палками, испинали башмаками. Вместо лица у него было какое-то месиво. Они кастрировали его и запихали пенис ему в рот. Тобиас был весь обуглен, его одежда сгорела дотла.

– Боже праведный! Мне плохо.

Эвандер усмехнулся.

– Меня тоже вырвало. Я собрал всю свою выдержку, но все равно что-то дергалось у меня в желудке и выталкивало пищу наружу. Моя мама плакала, сильно плакала. Я побежал к своему дедушке, он сходил за отцом Тобиаса, и они перерезали веревку.

– Ну а как насчет закона, полиции?

– Дорогая, это и был закон. Даже сейчас там такой закон, хотя прошло уже столько лет. Закон гласит, что черный человек не может смотреть на белую женщину. Если белая женщина подумает, что черный смотрит на нее с вожделением, его могут повесить. Кто-то догадался о его связи с мисс Дэй. Никого не волновало, что она сама хотела его, что это ей нравилось, что она платила ему! Ее никто не тронул, у нее имелась надежная зашита – деньги. Поэтому они отыгрались на Тобиасе. Черное и белое по-настоящему никогда и нигде не смешиваются, девочка, даже во Франции.

Керри через стол смотрела на Эвандера. Она вглядывалась в его глаза, в его лицо шоколадного цвета. Она так сильно хотела его, что почти ощущала свое желание на вкус.

– Что ты собираешься делать? Для чего ты мне рассказываешь все это? Ты думаешь, я не знаю, что такое бедность? Поверь мне, Эвандер, я выросла в трущобе, в самой паршивой трущобе. Мы – ирландский мусор, мы пэдди,[3]несмотря на то что я и мои сестры родились в Лондоне. Или ты пытаешься запугать меня, заставляя выслушивать такое? Если ты не хочешь меня, Эвандер, тогда скажи прямо. Если ты боишься, что я покончу с собой, то совершенно зря.

От любви к Керри, от несправедливости жизни Эвандеру хотелось закричать. Он подошел к Керри и опустился перед ней на колени. Взяв ее лицо в свои большие ладони, он попытался урезонить девушку.

– Я люблю тебя, девочка. Я обожаю тебя. Но ты не хочешь меня понять. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает про нас, то… Ты даже не догадываешься, какие это вызовет неприятности. Я боюсь. Не за себя, за тебя! За тебя!

Керри попыталась высвободить лицо из его рук, но он крепко держал ее.

– Послушай меня. Ты думаешь, что любовь побеждает все. Нет, это не так. Когда мы с тобой станем жить вместе, ты возненавидишь меня, а если у нас будут дети, то в конце концов ты возненавидишь и их.

Глаза Керри наполнились слезами, слезы заливали ей лицо, а она все смотрела и смотрела на Эвандера. Все ее тело трепетало от страсти к нему и от его жестоких слов. Он крепко прижимал ее к себе, вдыхал аромат ее духов, ее волос. Его нежные прикосновения лишали ее сил, она плакала все горше, она сотрясалась от рыданий и промочила слезами его рубашку.

– Мне не нужно было заходить так далеко, девочка. Я был неправ. Поверь мне, раз я сказал, что люблю тебя, то я сделал бы все на свете, чтобы мы были всегда вместе. Керри, выхода просто нет. Я лежал без сна несколько ночей, пытаясь придумать, как решить нашу проблему, но выхода не нашел. Я возвращаюсь в Штаты. Я знаю парня, который может дать мне работу. Я уеду, и ты забудешь обо мне.

– Нет… Я не забуду, я никогда не забуду тебя. Я поеду с тобой… – Голос ее стал сиплым от слез. Она понимала, что несет чушь, но не могла остановиться. – Мы найдем выход, я знаю, что найдем.

Эвандер отстранил ее от себя и посмотрел ей в лицо. Покачав головой, он сказал:

– Я собираюсь покинуть тебя, девочка, но мое сердце останется здесь. Тебе придется принять это, Керри. Мы не можем любить друг друга. Возможно, потом – кто знает? – все изменится. Но не при нашей жизни, в этом ты можешь быть уверена.

– Но я так люблю тебя, так люблю!

Он улыбнулся ей с благодарностью.

– Я тоже люблю тебя, детка. Я так хочу тебя. У меня никогда не было такой, как ты, и наверняка больше не будет. Но сейчас давай наберемся мужества. Пришло время стать взрослыми. Достаточно взрослыми, чтобы суметь прекратить то, что мы начали и что может привести лишь к катастрофе. Я уезжаю, девочка, заканчиваю свой контракт и уезжаю.

– Значит, у нас остается месяц, так? Всего четыре недели?

Он кивнул. Его сердце разрывалось от жалости, когда он слышал слезы в голосе Керри. В то же время он был горд от сознания того, что она любит его, любит по-настоящему. Благодаря ее любви Эвандер мог выйти из игры с достоинством. Первый раз в своей жизни он был ответствен за судьбу белого человека.

Керри громко всхлипнула. Лицо ее заливали слезы.

– Тогда нам остается лишь сделать эти четыре недели лучшими в нашей жизни.

Эвандер нежно поцеловал возлюбленную, нежно коснувшись губами ее лица.

– Мы постараемся, детка. Уж это я тебе обещаю.

Бриони сидела перед мерцающим экраном и с интересом следила за ходом фильма. Она оценила то, как Руперт снял девушку, какие выбрал ракурсы. Лицо Джонатана всегда было непроницаемым, и это следовало одобрить, потому что зрителям подобных фильмов нужны не эмоции, а грубый секс.

Девушка была стандартной красоткой, и это разочаровало Бриони. Платиновые волосы, огромные груди, тонкая талия. От девицы исходила аура скуки. Однако Бриони понимала, что заметить это может только она да разве что еще девушки, работающие на нее. Мужчины, похоже, скучали с теми девочками, которых они покупали и за которых платили.

Секс в фильме был жарким, тяжелым, лицо девушки выражало откровенную похоть. В какой-то момент она посмотрела на торчавший прямо у нее перед глазами фаллос, поднесла руку с тщательным маникюром ко рту и, глядя прямо в камеру, с кокетливым удивлением широко раскрыла глаза. Именно этого и хотели зрители, именно в это Бриони вкладывала деньги. Когда девушка перевернулась на живот и призывно подняла круглый зад, Бриони от души расхохоталась. Джонатан в одной кепке, сдвинутой на затылок, грубо вошел в нее, удерживая партнершу за бедра. Томми это было бы омерзительно…

Мысль о Томми вернула Бриони к действительности, и ее лицо омрачилось. Прошло уже десять дней, как он ушел, а она ничего не слышала о нем, совсем ничего. Она знала, что он крутится где-то в Ист-Энде, но у него не хватило такта каким-то образом дать о себе знать. Что ж, она не собирается снова иметь с ним дело. Он проигнорировал все ее записки. Мяч сейчас на его стороне поля! В гневе она чувствовала себя не такой несчастной. Бриони предпочитала злиться на Томми, тогда его отсутствие переносилось легче. Но постепенно Бриони начинала беспокоиться. «Если мы по-прежнему партнеры, то он должен быть рядом, должен помогать мне. Иначе мне снова придется зарабатывать авторитет, придется бороться. Но никому, никому на свете не удастся взять то, что принадлежит мне».