— Сейчас будет десерт. — И трется носом о мое ушко, разгоняя полчища мурашек по телу.

— Угу, — вздыхаю, оплетая руками его шею и пряча лицо в её изгибе.

Втягиваю носом любимый аромат, добавляя дурмана в кровь.

Глава 34

*Ксения*

— Иди. — Глеб легонько подталкивает меня на выход из кабины лифта, шлёпая ладонью по попе.

Поворачиваю голову и смотрю на него через плечо с выражением искреннего удивления. Запинаюсь, нерешительно делая шаг к раскрывающимся дверцам. В голове все еще туман, и ноги ватные, а по телу растекается сладкая нега, к тому же жутко тянет спать.

После того как Глеб доводит меня до двух — или все же трех? — да, точно — трех! — просто крышесносных оргазмов, мы возвращаемся к столу, и он так и не спускает меня с рук. Уверенно усаживается в плетеное кресло и устраивает мое размякшее тельце поудобнее на своих бедрах. В его крепких руках так безмятежно и надежно, что двигаться почти не хочется. Все, на что я способна в этот момент — только раскрывать рот, позволяя Глебу кормить меня сказочным десертом.

Лакомство неимоверно вкусное и взрывается на языке фейерверком сочных ароматов: сладкий шоколад нежно тает на языке, обволакивая его чуть приторной бархатностью, и тут же орошает брызгами фруктовой кислинки, расплывающейся по рту медовой спелостью. Млею, зажмурившись, и прошу еще.

Тихо посмеиваясь, мой искуситель подцепляет очередной кусочек спелого фрукта, обмакивает его в теплый шоколад и подносит к моему рту. Нарочно пачкая сладостью мои губы, целует их, слизывая все до последней капли.

А я лишь плавлюсь в его умелых руках, таю и наслаждаюсь. Забываю обо всем и даже в такси, по дороге домой ни о чем не думаю, только чувствую его губы на своих губах, его ладони под тонкой тканью топа на оголенной коже. Мурашки бегут по телу, голова кружится и заполняется туманом нарастающего упоения.

— Заноза! — Немного грозный рык возвращает меня к точке расставания. — Не провоцируй меня! — Он качает головой, чуть раздувая ноздри в рваном дыхании. — Иди домой спать. С утра зайду за тобой, поедем в офис вместе.

Я хочу что-то сказать, но язык заплетается, мысли путаются, и получается только качнуть головой. Шаг из кабины за пределы замкнутого пространства. Створки с металлическим лязгом закрываются, и я остаюсь одна, недоуменная, растерянная и… неудовлетворенная?

А как же продолжение?

Он наигрался? Так быстро?

Мне бы стоило радоваться, ведь теперь я могу быть свободна, но отчего-то грусть сжимает сердце, и у меня щиплет в глазах.

С трудом попадаю в замочную скважину, открываю дверь и почти не дыша захожу в квартиру. Стараюсь не шуметь и даже свет не включаю, на ощупь скидываю обувь, оставляю клатч на тумбочке, а затем на цыпочках иду в ванную комнату. Из меня словно разом выкачали все силы и эмоции, тяжесть усталости сковала мышцы. Через силу сбрасываю с себя одежду, словно змея в период линьки, и забираюсь под упругие струи душа.

В голове гудит, мысли скачут хаотическим безобразием, кусая душу злыми издевками, а по щекам ручьями бегут слезы. Что за дурацкая натура?! Мне бы радоваться быстрому избавлению от «ига» нахального начальства, собирать чемодан и вздохнуть с облегчением, что так быстро получила то, что желала.

А я?

Я, как истеричка, лью слезы, глотая горечь разочарования, и не нахожу себе оправдания.

Как оказалась в постели, даже вспомнить не могу, но просыпаюсь утром в коконе из смятых простыней, под противный писк будильника и довольный детский гулеж. Подхватываю Максика на руки, приподнимая над собой, целую, вдыхая любимый аромат, и радуюсь наступлению нового дня. Вот оно, мое лекарство от всех бед и разочарований, от несправедливости и жестокости этого мира, от разбитого сердца и…

— Ня-я-я-ям, — лыбится мое сокровище, пуская слюни и протягивая маленькие ладошки к моему лицу.

Мы вместе завтракаем, после чего также вместе принимаем водные процедуры: Макс в небольшом тазу, стоящем на дне душевой кабины, ведет морские баталии, я же умываюсь около раковины и наношу легкий деловой макияж, одним глазом следя за сынишкиными сражениями.

— Риш… — Вхожу в ее комнату с Максом на руках. — Он позавтракал и накупался, — сообщаю проснувшейся сестре, передавая ей довольный комочек счастья.

— Хорошо, — жмурится она и укладывает малыша рядом с собой, — значит, через полчасика он отрубится, и мы еще поспим.

— Я на связи, звони в любой момент, — напоминаю ей, целуя на прощание сынишку в лобик. — Отличного вам дня! Я убежала.

Прикрыв за собой дверь, перевожу дыхание и быстро иду в комнату. Сегодня облачусь в самый монашеский наряд: строгие брюки темно-синего цвета с завышенной талией, кремовую блузу, наглухо застегнутую под самое горло, и бесформенный пиджак модного сейчас размера «один на всех». Сбежать из дома раньше, чем за мною зайдет Глеб, я все же не решаюсь, поэтому, как примерная ученица, жду и подлетаю к двери сразу, как только раздается тихий стук.

— Привет! — восклицаю, выскакивая в подъезд и почти сбивая с ног Глеба.

— Привет! — улыбается он, перехватывая меня за талию. — Похвальное рвение на работу! — ехидно щурится и накрывает мои губы неожиданно нежным пробуждающим поцелуем.

— До конца рабочей недели придется поголодать, — разочарованно выдыхает Глеб, разрывая сплетение наших уст, — но в выходные мы улетаем… — Он запинается, скользит губами по моей щеке, прикусывает мочку уха, разгоняя по телу толпу ошалевших мурашек. — И не спрашивай, куда: все равно не отвечу.

Жаркое дыхание опаляет чувствительное местечко, и я ловлю легкий экстаз, громко вздыхаю и, ведомая им, иду к лифту.

— А ты чертовски сексуально выглядишь в этом наряде! — подмечает Глеб, а я не могу понять, что это — издевка или… — Я теперь весь день буду думать лишь о том, что ты надела под все эти объемные тряпочки, — развеивает он мои сомнения и уверенно прижимает меня к зеркальной стене, как только за нами закрываются металлические дверцы. Жар крепких ладоней обжигает мою кожу, губы творят невероятный перформанс, гуляя по щекам, скулам, спускаясь на шею. Я задыхаюсь, взлетаю и тут же падаю в пропасть нестерпимо сладкого наслаждения. Цепляюсь непослушными пальцами за широкие каменные плечи, уплывая в пучину удовольствия, когда нахальные пальцы Глеба ныряют под пояс моих брюк, отодвигая в сторону кружевную преграду, умело ласкают ставшие чувственно влажными складочки, трут возбужденный клитор, и стон восторга вырывается у меня из пересохшего горла.

— Да, моя сладкая Заноза, — шепчет он мне на ухо, — вот