завораживающую темноту глаз Глеба. Вечерний полумрак, разгоняемый пламенем свечей, окутывает нас загадочным пологом, и весь мир будто исчезает, растворяясь во мраке.

Есть только мы.

Сглатываю подкативший ком и спешу сбивчиво оправдаться.

— Олег… он… — сипло словно не своим голосом, всхлипывая.

— Мне похеру кто он, — цедит сквозь сжатые зубы Глеб. — Уволю из офиса, к чертям собачьим, всех мужиков младше шестидесяти!

— Он увлекается спортивными танцами, и у них на следующей неделе выступления, а его партнерша приболела. А я в свое время занималась танцами и…

— Губу пусть закатает! — перебивает мой монолог Глеб и смотрит пристально, а у меня внутри словно огонек вспыхивает, разгоняя по телу теплые волны упоения и сладостного подчинения.

Киваю, глупо улыбаясь. Он такой красивый, когда вот так сурово смотрит и сдавливает своими ручищами мою талию. Знаю, что завтра на ней будут видны отпечатки рук этого варвара, но не препятствую, а лишь подаюсь вперед и накрываю его щеки своими ладошками, трусь кончиком носа о его нос и нежно, ласково целую каждую морщинку на его хмуром лице.

А затем… Затем млею от ощущения его каменной плоти, отчетливо проступающей сквозь плотную ткань брюк.

— Да, Заноза, — шипит Глеб, подаваясь бедрами навстречу. — Как же я соскучился! — выдыхает он и перехватывает мои руки, поднимает их над головой и, удерживая одной ладонью, второй подцепляет край топа и вытягивает его из-за пояса. — А ты скучала?

Голос у него тихий, глубокий, проникает в самые потаенные уголки моего разомлевшего сознания. Широкая ладонь скользит вверх по оголенной коже, накрывает грудь, чуть сжимает её, вырывая тихий стон из пересохшего горла.

— Скучала…

И улыбка искренней радости растягивает уголки его жестких губ, ямочка на щеке смягчает суровый образ, притягивает и гипнотизирует. Хочу коснуться его, дергаю руками, пытаясь высвободиться из захвата, но Глеб качает головой и продолжает свою пытку.

Подушечкой большого пальца он касается затвердевшего соска, потирает его, а затем слегка пощипывает, срывая мое дыхание, запуская по телу разряды голодного возбуждения. Жар шаровой молнией блуждает внизу живота, распаляя и без того неуемную дрожь. Всхлипываю, не в силах сдержаться.

Я скучала! Да, чертовски скучала! Мне пусто без него, словно часть души вырезали хирургическим скальпелем, а рану зашили суровыми нитками, через край, неровным швом, который постоянно ноет и не дает о себе забыть.

Жестко, больно… И это была всего лишь командировка, а что будет, когда он, наигравшись, выбросит меня из своей жизни?

Горечь моментально подступает к горлу. Хватаю ртом воздух, проталкивая его в легкие, охваченные спазмом накатившейся паники. Прикрываю глаза, боясь безвозвратно утонуть в его взгляде. Сердце колотится, отдаваясь в висках пульсацией.

Боже, что со мной?! Меня штормит, бросая из одной крайности в другую.

— Эй, Заноза, — мягко окликает меня Глеб. — Малыш, ты чего? — Он заботливо касается моей щеки. — Открой глазки и посмотри на меня.

Медленно подчиняюсь, а Глеб в это время отпускает мои руки, бережно укладывая их на свои плечи. Я все еще ощущаю промежностью его возбуждение, но в глазах вижу заботу и нежность. Тянусь и сама его целую. Не хочу говорить. Не хочу, чтобы он о чем-либо догадался.

Я скучала, и это все, что он должен знать…

— Здесь никого нет, кроме нас, — шепчет почти в самые губы, — и никто не зайдет, пока я не позову.

Прячу грустную улыбку, скользя губами по его лицу. Путаюсь пальцами в жестких волосах на затылке. Хрипло выдыхаю стон желания, когда тяжелые ладони ложатся мне на талию. Хочу его, а остальное потом.

— Обними меня ножками, — шепчет он, вставая с кресла. — Вот так. Умница.

Цепляюсь за него всеми конечностями, словно ленивец за ветку. Утыкаюсь носом в изгиб шеи, чувствуя, как жар смущения обжигает щеки.

Пара его широких шагов, и меня аккуратно опускают на широкий диванчик, спрятанный в самом дальнем углу террасы. Глеб склоняется надо мной, целует, дурманя меня тихим шепотом ласковых слов. Изгибаюсь, прося большего. И брючки летят куда-то в сторону, следом за ними пиджак и топ.

Развратно обнаженная, лишь в кружевных трусиках, смотрю на него, завороженная, а он, стоя на коленях, ласкает мое тело своими большими ладонями, мнет грудь, прикусывает соски, слизывает микроцарапинки и спускается ниже — туда, где все уже набухло и сочится влагой желания.

— Глеб… — выдыхаю, вцепившись ему в волосы.

— Да, Заноза, — сипло отвечает он и тут же касается языком маленького комочка, вырывая сдавленный стон из моей груди. — Моя сладкая малышка, течет. — пошлый шепот срывает все запреты.

Извиваюсь, подаваясь вперед и насаживаясь на его умелые пальцы. Изматывающие ласки чередуются, не давая мне сорваться в пропасть забвения. Глеб то проводит языком по набухшим половым губкам, прикусывая клитор, то скользит пальцами по промежности, погружая их в лоно и задевая какую-то волшебную точку.

— Пожалуйста… — царапаю ноготками его плечи, выгибаясь навстречу накатывающей волне удовольствия. — Гле-е-е-еб, пожа-а-а-алуйста! — скулю, теряясь в буйстве эмоций.

— Да, моя Заноза! — Его рык горячей волной опаляет бедра. — Сейчас. — На миг мне становится холодно, он отстраняется, спускает брюки вместе с плавками.

Смотрю на него затуманенным взглядом и задыхаюсь от той мощи, которую он излучает. Высокий, сильный, крепкий, уверенный и… мой… Пусть ненадолго, но он только мой!

Резкий толчок заполняет меня без остатка. Глеб замирает, целует меня и срывается в жесткий темп, наращивая скорость, словно сорвавшийся с цепи голодный зверь в погоне за наивной добычей.

Оплетаю руками и ногами его напряженный стан, прохожусь ладонями по литым мышцам спины, царапаю их, будто татуирую, клеймлю.

Все мысли прочь, в голове туман, и электрический разряд прошибает тело от каждого толчка.

— Да-а-а-а-а, да-а-а-а… еще… не останавливайся… а-а-а-а, я… я…

Слова теряются в феерическом взрыве. Я утопаю в наслаждении. Бьюсь в агонии и не могу остановиться. Мне мало, я хочу еще…

Глеб подхватывает меня и, усевшись, опускает меня на себя. Теперь я сверху, и его жесткий рот накрывает мои соски.

Все еще возбужденный налитой член вновь таранит меня, но уже под другим углом. Пальцы Глеба ложатся на изнывающий клитор, потирают его, разгоняя по телу искры, зубы прикусывают сосок, язык обводит его.

— Давай, малыш, сама, — хрипит он, подаваясь бедрами.

И я ловлю наш общий ритм, сжимаю ладошками его широкие плечи, запрокидываю голову и, глядя в черноту летного неба, ловлю волну очередного оргазма.

Прихожу в себя, все еще распластанная на часто вздымающейся груди.

— Э-э-э-э, нет, Заноза, никакого раскаяния. — Глеб словно чувствует то, что я хочу сползти с него пристыженной мышкой. Он поднимается, опускает меня на диван и быстро собирает разбросанные вещи.