На изогнутых улочках прятались лавки-мастерские, гончарные, ткацкие, на краю города огромная кузница, рядом казармы данийского конного отряда, подчиняющегося непосредственно Арвилю Фатиа.

И во всем царила какая-то непередаваемая атмосфера тепла. При встрече фатийцы кланялись друг другу в пояс, улыбались и делились последними новостями. И только вокруг Дома Властителей – большим зданием со старинными витражами, широким балконом, огромным парадным входом и парком вокруг Дома, царил чопорный порядок. Только здесь высился забор из кованных железных прутьев и охранник в маленькой будочке.

Фатийцы обожали своего Властителя, той слепой любовью матери к ребёнку, когда прощается все, чтобы он ни делал.

Мы с Ваней находились здесь уже две недели и ожидали прибытия словенской делегации во главе с Советником Леонидом. Ваня лежал со сломанной ногой, на лице его красовался свеженький фиолетовый синяк, а приезд дорогого начальства он воспринимал, как запланированную катастрофу.

Наверное, Вы удивитесь и спросите, как Петушков сломал себе ногу? Отвечу – он упал с дерева, когда полез на него за цветами. Откуда цветы на дереве усомнитесь Вы? Это длинная история, но обо всём по порядку.

После того, как мы приземлились, подняв огромное облако пыли, на площади перед воротами Совета, то застыли в нерешительности, не зная, как поступить. Судя по сонной обстановке, и отсутствие встречающих, нас уже не ждали. Дремлющий на посту страж моментально очнулся и кинулся в Дом, оглашая площадь радостным воплем. Вокруг нас начала собираться толпа, с интересом наблюдая за происходящим на их глазах возвращением потерянного Наследника. Али почувствовал, что запахло жаренным, пожелал нам удачи и, пообещав как-нибудь залететь на огонёк, быстро ретировался. Мы боязливо оглядывались, замечая лишь умилённые и растроганные лица фатийцев. Я задрала голову, на балконе появился высокий молодой человек с жидкой бородкой и в белом балахоне с вышитым золотом гербом Фатии. «Так вот ты какой, Арвиль Фатиа!» – подумала я, удивляясь, почему белобрысого считают самым завидным данийским женихом (хотя с такими запасами золотых, как у него, будь он хромой, косой и горбатый его бы мечтали сосватать все мамаши Данийи).

Анук, очевидно, не привыкший к тому открытому проявлению всеобщей любви, намертво схватился за мою грязную штанину и уткнулся лицом мне в бок. Пока я пыталась отодрать его маленькую ручку, сжимающую ткань, и уговаривала его успокоиться, перед домом происходило бурное движение. Я подняла голову, скользнула мимолётным взглядом по фигуре выскочившего из дверей Дома очень знакомого мужчины. Отметила про себя, что он сегодня побрился и очки-стёклышки ему, несомненно, идут, хотя глаза все же заспанные, разжала пальчики мальчика, и тут поняла. Это он! Я резко вскинула голову обратно, со страхом, перемешанным с немедленным желанием дать деру, уставилось в лицо моего покупателя на невольничьем рынке.

Петушков между тем плюхнулся перед ним в пыль на одно колено, вытащил из ножен меч и протянул его к чернявому.

– Приветствую тебя Властитель провинции Фатии, Бертлау и Перекреста Семи Путей, – загудел Петушков так, словно пел псалом.

– Петушков, ты чего? – удивилась я, тыча пальцем на дом. – Властитель на балконе.

– Аська, идиотка, на колени! – едва слышно пробормотал Ваня. – Властитель стоит перед тобой, как последний холуй.

Что?! Я почувствовала, как у меня отвисла челюсть, смотрела на вытянувшееся, изумлённое лицо Арвиля Фатиа и хлопала ресницами.

В голове мелькнула занимательная мысль, что всё-таки не стоит отдавать ему Анука, вероятнее всего, именно Фатиа устроил похищение ребёнка.

– Ваня, – горячо зашептала я, дёргая Петушкова за рубаху, – пойдём из этого змеиного логова, пока нас не покусали!

Петушков повернул голову в мою сторону, в его осоловелом взгляде читалось большими буквами: «ЗАТКНИСЬ!»

– Ася, – сквозь зубы пробормотал он, поднимая брови, – на колени!

Я перевела взгляд на Арвиля, тот стоял уже подбоченись, все больше наслаждаясь устроенным мной спектаклем. Петушков дёрнул меня за рукав, пытаясь заставить упасть на колени; я подумала ещё с минуту, посмотрела в весёлые глаза Арвиля Фатиа, развернулась и, не выпуская ручки Анука, направилась к маленькой улочке, ведущей к выезду из города. Толпа до сих пор, сохраняющая в присутствии Властителя уважительное молчание, ахнула и загудела.

– Извините! – раздался напряжённый голос Ванятки, через пару секунд он резко схватил меня за плечи, развернул и хорошенько встряхнул, так что в воздухе мелькнули все мои кудряшки. Анук испугался и расплакался. Я моргнула и в недоумении посмотрела в нервное с дёргающейся щекой лицо адепта.

– Ты чокнулась? – зашипел он, брызжа слюной. – Нас сгноят по тюрьмам и каторгам!

В словах Петушкова, конечно, имелся некоторый резон. Я схватила малыша на руки и поплелась обратно.

– Ваня, – шептала я, – это он купил меня, он виновен в похищении малыша, я уверена в этом.

– Улыбайся, Вехрова, всеми зубами улыбайся! – проскрипел адепт.

И я растянула губы в притворной улыбке, за что была вознаграждена ехидной ухмылкой Фатиа. Ну, что ж теперь в Данийе у меня есть свой личный враг, черноглазый очкарик!

– Этот позор мы смоем только кровью! – шипел Ваня, снова падая на колени, я встала рядом, чувствуя, как в кожу на коленях впиваются мелкие острые камушки. От обиды на глазах навернулись слезы.

Фатиа подошёл к нам вальяжной походочкой, кивнул Ване, и поднял его меч. Словно по взмаху волшебной палочки рядом с ним появился Советник, тот самый белобрысый с балкона, Арвиль отдал Ванин меч ему, а Петушкову вернул новый, очевидно, очень дорогой данийский. Потом Властитель вопросительно посмотрел на меня, ожидая моего подношения.

«Фурбулентус не отдам ни за какие коврижки, не для того, я рисковала собственной шкурой, чтобы подарить его какому-то высокопоставленному, чванливому барану», – решила я. Фатиа ждал, буравил меня вопросительным взглядом, я молчала, покрываясь испариной и заливаясь румянцем.

– Фурбулентус не получишь! – заявила я едва слышно, когда пауза затянулась и стала просто неприличной.

С лица Фатиа моментально сошла подленькая улыбочка, он побледнел, глаза стали больше стеклышек очков, и, едва шевеля губами, прошептал:

– У тебя что?

– У меня Фурбулентус, – еле слышно повторила я, – а прилетели мы сюда на Али.

– Что?

– На драконе! – рявкнула я.

Фатиа долго рассматривал моё лицо ошарашенным взглядом, потом развернулся к столпившимся на пороге Советникам и спокойно произнёс:

– Господа, кажется, мы влипли – у неё Фурбулентус с голубым камнем!

Толпа охнула, я спокойно оглядела напряжённые лица фатийцев и ничего кроме страха в них не увидела. Адепт уже рвал на себе жидкие волосы и едва не катался в пыли, проклиная тот день, когда познакомился со мной. Анука у меня забрали, и ребёнок теперь заливался слезами и громко кричал, вырываясь из рук няньки. Площадь наполнилась шумом и рокотом толпы, Властитель что-то обсуждал с Советниками прямо на улице, и посреди всего этого хаоса стояла я. Вокруг меня крутился калейдоскоп из быстро меняющихся картинок, и я уже перестала понимать, где небо, где земля, где Дом Властителей, звуки то отдалялись, то приближались, от пыли свербело в носу.