мои слова превращаются в воздух, когда двое воздушных фейри открывают перед нами двери, на страже которых они стоят, точно гаргульи.

Я останавливаюсь, упершись пятками в пол. Сквозь кожаные подошвы своих туфель я чувствую форму каждой плитки, и то, как сильно горят мои мозоли.

Король взмахивает рукой, и из его ладони вырывается огонь, от которого воспламеняются фитили на гигантском канделябре, сделанном из…

Все мои внутренности опускаются, когда я замечаю конусообразные кольца цвета слоновой кости, наложенные друг на друга, скреплённые прочными золотыми стяжками и увенчанные чёрными свечами. Высота канделябра составляет десять колец, и нижнее кольцо совпадает по толщине с лакированным деревянным столом, стоящим внизу. Каждое последующее кольцо меньше предыдущего, но не потому, что для их изготовления понадобилось меньше материала, а потому что рога, из которых они сделаны, становятся все меньше, так как их вырвали из черепов молодых змеев.

От вида этого ужасного светильника тошнота подступает к моему горлу. Несмотря на то, что кровь, стекающая с колец и пачкающая кость, не принадлежит змеям, это вполне могла быть их кровь.

— Добро пожаловать в комнату трофеев.

Трофеев? Как смеет он называть кости трофеями!

Я переплетаю руки на груди и опускаю глаза в пол, готовая заплакать.

Как он, чёрт возьми, смеет…

— Вам как будто не понравился мой канделябр, синьорина Росси, — голос Марко разносится по воздуху, который пахнет плесенью и медью. — Его дизайн придумал мой дед. Он был настоящим перфекционистом, и если рога не подходили по длине или форме к тем, что уже были использованы, он выкидывал их и ловил нового зверя. К каждому элементу этого канделябра прилагается сундук с остатками. Я многое продал, в основном в Королевство Глэйс. Северяне очень любят браслеты и предметы интерьера, сделанные из кости.

— Не удивительно, что змеи нас боятся.

Несмотря на то, что я стараюсь держать спину ровно, мой голос дрожит так, словно отскакивает от ярко-красной ткани, которой обтянуты стены овальной комнаты.

Марко начинает идти по золотому мозаичному солнцу, лучи которого тянутся к округлым стенам. Когда тень от его сапог падает на плитку прямо передо мной, я поднимаю взгляд.

— Они являются врагами люсинов с незапамятных времён. Они крадут нашу рыбу. Едят наших людей. Они ломают наши лодки и набережные. Единственное, что они ни разу не повредили, это тебя.

Я не свожу своего ядовитого взгляда с его холодных глаз, так как отказываюсь смотреть на истекающие кровью трофеи несправедливой войны.

— В отличие от своего деда, я за мир, синьорина Росси. За мир между человеком и человеком, и также за мир между человеком и животным.

Его заявление заставляет желчь, покрывшую мой язык, отступить.

— Тогда почему вы не снимите эту ужасную вещь?

— Если я её сниму, разве вернёт это к жизни убитых змеев?

Нет… не вернёт.

— Если вы хотите мира, Маэцца, тогда запретите убивать змеев.

— А как, скажите на милость, я запрещу их виду убивать наш вид?

— Они научатся этому. Со временем они научатся.

Моё сердце учащённо бьётся, но теперь уже по другой причине. После всего этого страха и гнева, сейчас я чувствую слабую надежду.

— Понадобятся десятилетия, вероятно, даже сто лет, на то, чтобы всё исправить.

— Либо… Либо понадобится одна целеустремленная девушка и совсем немного её времени.

Корона у него на голове сверкает, и над Марко появляется нимб, словно он Бог солнца во плоти.

— Если мой брат не ошибся на ваш счёт, и вы на самом деле можете заклинать змеев.

Я делаю резкий вдох, так как меня удивило то, что он упомянул о разговоре десятилетней давности, который спас меня от суда. Данте заявил, что тоже был мной очарован, хотя он и не змей. Он даже дал клятву на соли, чтобы подкрепить свои слова, что в свою очередь закрепило его место в моём сердце.

Марко обводит моё лицо глазами, такими же острыми, как когти ворона из подземелья семьи Аколти. А я пытаюсь залатать каждый участок своей кожи, который он пронзает своим взглядом, пока какая-нибудь шальная мысль не успела просочиться наружу.

Действительно ли этот монарх желает мира или пытается выманить у меня признание?

Я пытаюсь считать его, так же как он считывает меня сейчас, но выражение его лица — непроницаемо, как и золотые стены этого дворца.

— Я тоже хочу мира, Маэцца.

— Так давайте же вместе принесем мир Люсу.

Звон металла заставляет меня оторвать взгляд от лица короля. Я оборачиваюсь и смотрю мимо своего деда, который встал у меня за спиной и обнажил меч. Должно быть, он замечает вновь прибывшего одновременно со мной, потому что убирает меч обратно в ножны.

Данте проходит вперёд, его белая униформа запачкана грязью, а смуглая кожа блестит от пота.

— Что означает это слушание?

Он определенно взбешён.

Я хочу побежать к нему и зарыться лицом в его грудь. Хочу, чтобы он увёл меня из тронного зала и с Исолакуори, подальше от этих мужчин, которые хотят того, чего я не хочу им дать.

— Добрый день, брат, — дыхание Марко обдаёт мою застывшую шею.

— На каком основании ты арестовал Фэллон?

Ноздри Данте раздуваются, словно он пробежался по всем мостам Исолакуори, чтобы добраться до меня.

— Я никого не арестовывал.

— По Люсу ходят совсем другие слухи.

— Ты же знаешь, что нельзя доверять слухам, которые ходят по моему королевству.

— Я слышал это от твоих личных охранников.

— Юстус, я думал, что мы нанимаем солдат, а не сплетников. Узнай их имена и распусти всех.

Я протестую.

— Это всего лишь безобидная болтовня, Маэцца. Вряд ли она стоит того, чтобы лишать кого-то работы.

Раз уж на то пошло, я готова поблагодарить этих людей, потому что благодаря им, Данте сейчас со мной.

— Разве это ваша армия, синьорина? — резко отвечает король.

Я крепко сжимаю губы. Пока нет.

— Если Фэллон не арестовывали, тогда почему она здесь?

Данте нависает над моим дедом. Похоже, он намерен добраться до меня не меньше, чем Юстус намерен не дать нам приблизиться друг к другу.

— Это слушание, брат. Её слушают.

Данте сжимает челюсти.

— Слушают или допрашивают?

Братья пристально смотрят друг на друга, напряжение разгорается между ними всё сильнее, как огонь в тронном зале. В отличие от Джианы и Сибиллы, которые очень близки, как какие-нибудь эльфы-воришки, столетняя разница в возрасте, которая разделяет братьев Регио, кажется пропастью, которую ни один из них не способен перепрыгнуть.

— Ты хотя бы предоставил ей адвоката?

Марко жестом указывает на Юстуса.

— Здесь присутствует её дед, не так ли?