— Ах, Аретино! — Мистер Тредголд, сияя улыбкой, протер монокль. — Непристойные «Шестнадцать поз».

За время проживания в Гейдельберге я хорошо изучил историю эротической литературы (вдобавок я владел превосходными изданиями Рочестера и Клеланда,[119]а равно редкими образцами жанра, относящимися к более ранним эпохам), а потому моментально понял, о чем вдет речь. Но меня поразила невозмутимость, с какой мой хозяин упомянул о знаменитом шедевре эротического воображения.

— Мистер Глэпторн. — Он опустил свой красный шелковый платок и пристально посмотрел на меня. — Сделайте милость, выскажите свое мнение по поводу этого.

Он встал и подошел к ореховому шкафу, стоявшему в простенке между дверями в прихожую. Вынув из жилетного кармана ключ на изящной золотой цепочке, мистер Тредголд отомкнул дверцы, и за ними оказались шесть-восемь полок, тесно заставленных книгами, а также плоскими темно-зелеными деревянными коробками. Взяв один из томов, он запер шкаф и вернулся на свое место.

К великому моему изумлению, это оказалось исключительно редкое издание сонетов Аретино, вышедшее в 1798 году в Париже (П. Дидо), с гравюрами Карраччи — за все время моих библиографических изысканий мне ни разу не попадалось такой книги.

— Я предположил, мистер Глэпторн, что подобный экземпляр заинтересует вас — как ученого и коллекционера, — сказал мистер Тредголд. — Надеюсь, я не задел никаких ваших чувств?

— Ни в коем случае, — ответил я, медленно поворачивая том в руках, чтобы получше рассмотреть великолепный переплет.

Содержание иллюстраций и сопроводительных сонетов, разумеется, было мне хорошо известно: мускулистые тела, тесно сплетенные ноги и руки, возбужденные половые члены, бурные совокупления среди украшенных кисточками подушек на широких ложах под балдахинами. Однако я совершенно не ожидал, что мой работодатель тоже знаком с ними.

От обсуждения книги мы перешли к разговору о жанре в целом, и вскоре стало ясно, что в данной области библиографии мистер Тредголд сведущ гораздо лучше меня. Он пригласил меня подойти к шкафу, снова отпер дверцы, и мы провели около часа, восхищаясь жемчужинами эротической литературы, собранными им за двадцать лет.

— Возможно, это тоже заинтересует вас, — промолвил он, беря с полки и открывая одну из плоских зеленых коробок, замеченных мной ранее.

Там, любовно уложенное на подкладку из тисненой бумаги, находилось полное собрание офортов Роулендсона, где художник изобразил различных услужливых дам, любезно демонстрирующих свои тайные прелести лихорадочно горящему мужскому взору. В других коробках содержались офорты и рисунки аналогичного характера, созданные превосходнейшими художниками.

Мое изумление не знало границ.

— Похоже, сэр, — с улыбкой заметил я, — в вас есть скрытые глубины.

— Юриспруденция, знаете ли, порой бывает отчаянно скучным занятием. — Мистер Тредголд лучезарно улыбнулся. — Время от времени человеку требуются маленькие безобидные развлечения. В качестве восстановительного средства.

Приятная беседа продолжилась за чаем: мы обсуждали разные редкие издания в жанре сладострастной литературы, которые каждый из нас жаждал раздобыть. Мистер Тредголд мечтал прибавить к своей коллекции экземпляр «Книжного шкафа Венеры», неполного анонимного перевода знаменитой «Geneanthropeia» Синибальди, вышедшего в свет в 1658 году. Я сделал мысленную заметку на сей счет, ибо знал, где можно достать означенную книгу, и полагал, что таким подарком я снищу еще сердечнейшее расположение своего работодателя.

Около пяти часов, гораздо позже обычного своего часа ухода, я поднялся с места, собираясь откланяться. Но прежде чем я успел открыть рот, мистер Тредголд вскочил на ноги и схватил меня за руку:

— Позвольте сказать, Эдвард… надеюсь, вы не станете возражать, если я буду называть вас по имени… так вот, я чрезвычайно доволен вашей работой. — Продолжая крепко держать меня за руку одной рукой, другую он ласково положил на мое плечо.

— Приятно это слышать, мистер Тредголд, хотя я, право слово, не знаю, чем заслужил вашу похвалу.

— Вы ведь сделали все, о чем я просил, верно?

— Конечно.

— И выполнили задание со всем усердием, самым добросовестным образом?

— Думаю — да.

— Я тоже так думаю. Если я задам вам какой-нибудь вопрос касательно прочитанных вами документов — как по-вашему, вы сумеете ответить?

— Да, если вы позволите мне заглянуть в мою записную книжку.

— Вы делали записи! Вот молодец! Но возможно, работа показалась вам скучноватой? Вам нет нужды отвечать — ответ очевиден. Человека ваших способностей нельзя ограничивать в свободе. Я хочу дать волю вашим талантам, Эдвард. Вы позволите мне сделать это?

Не зная, что ответить на столь странный вопрос, я промолчал. Похоже, мистер Тредголд истолковал мое молчание как знак согласия.

— Ну-с, Эдвард, ваш испытательный срок закончился. Зайдите завтра ко мне в кабинет, в десять часов. Я хочу обсудить с вами одну небольшую проблему.

Затем он пожелал мне доброго вечера, лучезарно улыбнулся и удалился в глубину квартиры.

На следующее утро, сообразно полученному накануне распоряжению, я явился в личный кабинет мистера Тредголда. Часом позже я вышел оттуда доверенным помощником старшего компаньона, каковая должность, указал он, предполагала исполнение самых разных обязанностей конфиденциального и частного характера. Последующие пять лет я довольно успешно исполнял упомянутые обязанности, и знали о них только мы с мистером Тредголдом.

Легко представить, что известный и преуспевающий адвокат вроде мистера Тредголда часто нуждался в важной для того или иного дела информации, получить которую по обычным каналам было, скажем так, затруднительно. В таких случаях, когда он предпочитал оставаться в неведении относительно источников и способов добычи информации, мистер Тредголд вызывал меня и предлагал прогуляться по Темпл-Гарденс. Проблемы, имевшие особое значение для фирмы, обычно излагались и обсуждались в отвлеченной манере.

— Интересно, — говорил под конец старший компаньон, — можно ли тут что-нибудь сделать?

На этом тема закрывалась, и мы неспешно возвращались на Патерностер-роу, беседуя о разных пустяках.

Никаких официальных распоряжений не отдавалось, никаких записей о наших разговорах не велось. Но за все дела сугубо конфиденциального и частного свойства в «Тредголд, Тредголд и Орр» стал отвечать я.

Первая «небольшая проблема», представленная мне мистером Тредголдом для теоретического рассмотрения, касалась некой миссис Боннер-Чайлдс и может служить типичным примером работы, вменявшейся мне в обязанность в дальнейшем.