В конечном счете эти моменты просто отвлекают от общей напряженности, нарастающей на заднем плане. Десятый сезон, как и первый, полон тревоги. На этот раз это не страх неоперившегося пилотного эпизода, а ужас ставшего культовым хита не оправдать ожиданий своих зрителей.

И это было вполне реально. Финалы сериалов, как известно, переполнены событиями или слишком сентиментальны. Вы не можете угодить всем, и сериалы, которые пытаются сделать это, неизбежно оказываются слишком сладкими и слишком самонадеянными. С другой стороны, если сюжет слишком простой или, не дай бог, двусмысленный, зрители начинают беситься. В этом мире есть люди, которые все еще без ума от финала «Клана Сопрано». «Друзья» оказались в затруднительном положении, потому что им удалось выстроить очень тесную связь со своей аудиторией. Они долго к этому шли, уделяя пристальное внимание желаниям зрителей и никогда не предавая их доверие. С одной стороны, это дало им четкое видение того, каким должен быть финал, а с другой – они чувствовали себя обманутыми, потому что каждый мог его предугадать.

Было очевидно, что Росс и Рэйчел в конце концов будут вместе. Единственным сюрпризом было то, как это произойдет. И после десяти лет, недолгого брака и рождения ребенка трудно было представить, что могло бы объединить эту пару навсегда. «Финал сериала был, вероятно, самым сложным эпизодом, который мы с Дэвидом когда-либо писали», – вспоминала Кауффман. Он должен был создать ощущение завершенности и пролить много слез, но при этом оставаться смешным. «Для нас было очень важно, чтобы он не выглядел чужеродным. Это должно быть похоже на наш сериал», – сказал Крейн. Они не хотели снимать «Эпизод с будущим» или пытаться сделать в финале неожиданный поворот, который бы показал, что все происходящее было наркотическими галлюцинациями Фиби или сном Рэйчел[103]. Они видели, что произошло с финалом «Сайнфелда», который, как это было свойственно этому шоу, не был ни приторным, ни эмоциональным. Он полностью соответствовал логике событий, но встретился с огромным зрительским разочарованием. Кауффман и Крейн были полны решимости не допустить подобного у себя. Сейчас было не время идти вразнос. Их финал должен был соответствовать всем ожиданиям и быть непредсказуемым. Он должен был быть особенным, но не выделяться на общем фоне. «По большому счету, на нас оказывалось огромное давление», – сказала Кауффман.

После нескольких месяцев размышлений, во время праздничных каникул у сценаристов родился сюжет. Кауффман была на Гавайях со своей семьей, а Крейн – в Вермонте. Они писали сценарий по телефону. Крейн долго гулял по снегу, обдумывая шутки и диалоги, затем возвращался в дом, чтобы обсудить все по телефону с Кауффман. Было странно и трудно заканчивать шоу, над которым они работали вместе в течение десяти лет, и еще труднее было сделать это по телефону, находясь в пяти тысячах миль друг от друга. Но написать последнюю серию, сказал Крейн, «оказалось не так сложно, как ее снять».

Леблан был первым, кого осенило. 16 января 2004 года он и все остальные собрались вокруг оранжевого дивана в «Центральной кофейне», установленного между дублями. Это был первый день съемок «Последнего эпизода» (поскольку серия длилась час, вторая половина должна была сниматься на следующей неделе, 23 января). Все плакали и старались найти в себе силы не только в течение того дня, но и во время съемок всего сезона. Но опять же это был просто еще один вечер, и они должны были держаться вместе, хотя бы для того, чтобы придерживаться расписания. Целая вечность уходила на подправление макияжа из-за всех этих слезящихся глаз и шмыгающих носов. И тут Леблан кое-что осознал. Он повернулся к своим коллегам и сказал: «Вы понимаете, что это последняя сцена в кафе?» И все просто не смогли сдержаться.

Брайт, который был режиссером серии, сдался и ушел со съемочной площадки. «Это полный крах. Мы их потеряли», – сказал он продюсерам, объясняя, что сделал Леблан. Актеры сидели, плача и по очереди утешая друг друга. (Представьте себе последний день в средней школе, если бы средняя школа длилась десять лет.) На съемочной площадке были десятки друзей и членов семей, которых пригласили в качестве зрителей и статистов, в том числе партнер Крейна, муж Кудроу и Нэнси Джозефсон – агент, которая впервые встретила Кауффман и Крейна в том театре на Бродвее в 1985 году и предложила им попробовать себя в телеиндустрии. В «Центральной кофейне» было так много адвокатов и агентов, что Кауффман шутила о том, как внезапно место превратилось в «кофейню с самыми старыми посетителями подобных заведений в мире». Ее собственные дети, которые находились на съемочной площадке с младенчества, позже появятся в качестве статистов в сцене в аэропорту, как и двоюродные братья, племянницы, помощники, супруги и инструкторы по пилатесу. «Все так или иначе нашли свой путь в этот последний эпизод», – сказал Брайт. Отчасти они были там для моральной поддержки. Но еще, добавил он, это заставило его чувствовать, насколько большая семья была там с ними. Все, кто был частью шоу в течение десяти лет, были там, чтобы теперь его закончить.

Дэвид Уайлд тоже был там. За эти годы он стал частью этой большой семьи, написав первую культовую статью для Rolling Stone, а затем и книгу о первом сезоне сериала. Он так часто брал у них интервью, что однажды пошутил о том, что он «седьмой уродливый друг», правда сразу уточнил, что «знал, что это никогда не было правдой». Он видел, как они сплотились в начале съемок и превратились в одну из самых мощных команд в телевизионной индустрии. Теперь, когда он видел актеров на вечеринке или в столовой Warner Bros., он мог поздороваться с ними, но никогда не спрашивал, может ли он к ним присоединиться. «Я не переступал черту… я даже не знаю, нравился ли я им. Но они доверяли мне как кому-то, кто хорошо знал их и понимал, когда нужно дать им побольше личного пространства». Да, в этом клубе было всего шесть членов, но Уайлд стал его доверенным лицом.

По мере приближения финала Warner Bros. предложил Уайлду написать еще одну авторизованную книгу о сериале за такой же гонорар, который он получил за первую. Уайлд отказался. Студия быстро вернулась к нему, сказав, что актеры согласятся на книгу, если он будет ее автором. Тогда Уайлд согласился в стиле «Друзей» – сколько бы актерам ни заплатили за книгу, ему заплатят столько же. Руководство согласилось. Десять лет назад это была бы абсурдная просьба, но благодаря собственным контрактам, актеры создали прецедент. Дело было не только в повышении зарплаты, но и в том, как они управляли своими делами. «Они проверили все, чтобы убедиться, что им заплатили. И я был тем, кто очень сильно выиграл в этой ситуации. В разгар писательского кризиса это был самый лучший гонорар, который я когда-либо получал. И я думаю, что это произошло только потому, что я на короткий момент времени стал им как седьмой друг. И мне соответствующе платили», – сказал Уайлд.

Уайлд присутствовал на площадке во время съемок финала – делал заметки для книги и брал интервью. Это была нелегкая задача, потому что весь актерский состав и команда пытались перестать плакать, чтобы закончить финальную сцену в кафе. «Нам едва удалось это сделать», – сказала Кауффман. Около половины одиннадцатого вечера они наконец-то закончили. Как только актеры ушли с площадки, команда начала разбирать декорации «Центральной кофейни» навсегда. В дневном безумии никому и в голову не приходило, что этот момент настанет. Поняв, что происходит, актеры вышли из своих гримерных. Продюсеры, персонал – все пришли на площадку. «И мы просто смотрели, как все разрушается, – сказала Кауффман. – И это было похоже на потерю маленького кусочка самого себя». Потом они сидели на голом полу там, где раньше были декорации кофейни, устроив небольшую импровизированную вечеринку. Они оставляли на стенах сентиментальные записи и брали предметы на память в качестве сувениров. Кто-то раздал шоты с текилой Patrón, и декоратор Грег Гранде произнес тост: «За воспоминания, которые мы создали на Площадке 24, – это лучшее, о чем только можно мечтать!»