лишь омерзение испытываю, пару раз пробовал. Редкий секс, точнее, его подобие сейчас вообще не привлекали. Поэтому интима у меня, считай, не было.

А она… Такая подходящая мне, такая сладкая. Ну и ей нельзя! Вообще-то, доктор черным по белому сказала, что половой покой, и пока ничего не менялось.

Я так и стоял возле стола, где была мука рассыпала. Услышал хлопок двери. Обернулся. Рита гневно сверкала глазами, кляня все на свете, судя по всему.

На ней были обычные джинсы для беременных, широкая кофта. И сумка с документами.

– Идешь? Мы на узи опаздываем.

Если бы я сейчас мог убить ее, непременно бы это сделал.

Глава 44. Рита

Руки тряслись, щеки горели, малышка в животе пиналась своими маленькими ножками, намекая, что она решительно не понимает, что происходит. А вот я понимала.

Как только дверь за мной захлопнулась, осела на кровать. Я что, правда его поцеловала? Нарушила этот дурацкий нейтралитет? Наконец-то осмелилась!

Радость затопила меня. И облечение. Потому что ну сколько можно уже было ходить вокруг него и ждать первого шага. Правильно он сказал: дура я! Нашла кого ждать.

Два месяца смотрела, осторожно подбиралась. Пыталась заглушить боль от потери родителей, а сегодня прорвало. Прямо после того, как в его глазах промелькнула та самая боль.

Боже, у меня сердце сжалось. Оно словно замерло от того, что мне на секунду позволили подсмотреть. Конечно же, он тут же выстроил стену. Но мне настолько хотелось пробиться сквозь нее…

Там можно не замечать свою боль. Боль от того, что скоро я стану матерью, а меня саму никто не любит так… безусловно. Отец иногда звонил. Спрашивал. Он беспокоился, даже денег предлагал прислать, но я отказалась.

В последнее время молчаливая, зачастую так не похожая на поддержку Мишина помощь дала мне во сто крат больше уверенности в себе, чем воспитание.

Я теперь искренне верила, что справлюсь, что в моей жизни наступит момент, когда я смогу твердил встать на ноги и быть примером для своей дочери.

Вот как у него это получалось? Я же просто как-то вечером осторожно заметила, что хотела бы стать детским тренером. Для совсем малышей, а потом уже для деток постарше, что у меня есть идеи по методике…

Он просто ответил, что это прекрасна идея, что ниша востребована, и предложил поспрашивать в клубе. Его клубе, где он феерично играл эти два месяца!

Просто у него даже мысли не возникло, что у меня не получится. Он был рядом, говорил о сложностях, но не сомневался! Не сомневался во мне!

Никаких тебе: «ты маленькая, Маргоша, о чем ты думаешь, институт закончи, какой бред, тебе надо идти в федерацию». Мама и мысли не допускала, что я после окончания вуза не попаду в команду хотя бы среднего звена.

Она понимала, что данных на большее у меня не хватает. Но… Она распланировала мою жизнь так виртуозно, что даже я не думала что-то поменять.

А зачем? Вроде волейбол мне нравится, я им занималась давно и с определенным энтузиазмом. Успехов достигла. Но у меня даже мысли не возникало копать глубже.

Туда, где жили мои желания. А он просто посмотрел на меня с интересом и сказал, что это отличная идея. Моя идея отличная! Не мамы, не папы, не подружек или тренера.

Она моя от начала до конца, и он дал понять, что исполнение зависит тоже только от одного человека. От меня. Миша…

Я старалась не пучить на него глаза, старалась не смотреть влюбленно, как дура последняя. Меня никто не понимал. Конечно же, в институте все узнали.

Сложно не узнать, когда Миша стал появляться в моей группе чаще, чем в своей. Собственно… Он вообще вроде в свою не ходил. А меня проверял регулярно.

А я поняла, что, в принципе, и раньше-то друзей не заводила, а теперь и подавно. Только вот ни косые взгляды, ни отсутствие общения меня не смущали.

При толпе людей вокруг в шумных кампаниях я всегда умудрялась одна оставаться. В душе. И никого туда не пускала.

Катя ушла с головой в тренировки. У них с тренером все так закрутилось… Если честно, я рада и даже немного завидую. Потому что не думала, что они смогут вырваться из той задницы, где оказались.

Девушка очень переживала. Прощения просила, но мне прощать ее не за что было. Я училась не перевешивать ответственность за свои действия на других. Училась быть взрослой.

Сложно, конечно, безумно. Ирма пропала. Катя знала, где она, но просила меня не брать в голову и грустно отводила глаза. Наверняка у нашей строптивицы все совсем не хорошо.

Я верила, что она справится.

Собралась с духом и подышала. Меня врач научила. Злость никуда не делась, но теперь она круто смешивалась с эйфорией. Потому что я потихоньку понимала случившееся. Примет ли он?

Вылетела из комнаты и тут же начала командовать. Он ничего не сказал. Просто последовал за мной. А у мен руки трясутся, ключ в двери не поворачивается. Он подходит сзади, и я чувствую его дыхание на своей шее.

Пальто запахнуто, весна стала вступать в свои права, и меня бесит, что между нами плотная ткань. Его ладонь ложится на мою, и вместе мы поворачиваем ключ.

Он горячий. Такой горячий, что мне становится невыносимо душно. Я распахиваюсь и устремляюсь по лестнице вниз. Хожу больше, доктор советовала. Миша идет следом.

Он тоже быстро собрался, теперь молчит. А мне с ним ехать в салоне его черного авто. Кажется, я даже кожей ощущаю, как он заведен.

Он даже не пытается скрыть возбуждения. Злой такой, но я понимаю. Мама виновата. Не удержалась. Вроде бы отдохнула, отдышалась в спальне, а сейчас все по новой.

Самсонов… Ох, Самсонов! Попросил не лезть. Да для меня в этом состоянии это как тряпка красная для быка. Я только и мечтаю, чтобы полезть снова.

Забыться, утонуть в тебе. Кажется, я вообще единственная, кто знает о том, какой ты. Он спрашивал нахрена я лезу. Да только я одна вообще понимаю куда.

Это сильнее меня. Невозможность коснуться его, невозможность быть в его объятиях для меня пытка. Беременность возводит тайные желания в абсолют.

Я украдкой смотрела на него, он сосредоточенно вёл машину. Он вообще всегда очень внимателен за рулём. Я знаю, что это связано с его мамой.

До клиники мы ехали невыносимо медленно. Я вся извелась. После нашего поцелуя мне хотелось продолжения.