– Ну, о миллионах речи не идет! – сказал Кирилл. – Но отказываться я, и правда, не стал! Надеюсь, ты простишь меня!

Вид у него был несколько виноватый.

– Простить за что?! – Домовой недоумевал. – Я так рад за тебя, Кира! Я и представить себе не мог, что все так получится.

Марков обнял его. Была какая-то вопиющая несправедливость в том, что он получил все, а Домовой при всех его несомненных заслугах остается несчастным, а это он ясно читал в глазах друга. Впрочем, воссоединение с родителями можно было считать за добрый знак.

– К своим не заглянешь?! – После свершившегося примирения с родителями Иволгин всерьез задумывался над тем, как бы восстановить мир в семье товарища.

Марков ничего не ответил, только покачал головой с печальной улыбкой и стал разбирать пакет с подарками для Вадима и Верочки. Время от времени он поглядывал на часы.

– Уже возвращаешься?! – спросил растерянно Иволгин.

– Сначала нужно в Москву. Ты не представляешь, сколько бюрократической мороки с этими театральными делами – у меня уже в глазах рябит от справок и печатей.

Он не стал перечислять всех столичных бюрократов, которых предстояло посетить и подмаслить, но объяснил Вадиму: большинство разрешений, необходимых ему, можно было легко получить благодаря взяткам, и только им.

– Можно было бы к Альбине заглянуть… – пробормотал Домовой.

– Как я мог забыть! – пробормотал Кирилл и стукнул себя по лбу. – Он же просил узнать… Как там Альбина?

Иволгин пожал плечами.

– Кажется, все в порядке. А кто, если не секрет, хотел узнать о ней?!

Марков попытался скрыть смущение. Было похоже, что он сказал лишнее, и запоздалый ответ это подтвердил.

– Джейн! – сказал он. – Джейн просил!

Вадим подумал, что Марков слишком быстро забыл русский язык и путается в окончаниях глаголов. Но говорить ничего не стал.

Марков снова посмотрел на часы. Билет был уже заказан.

– Еще уйма времени! – сказал он. – Идем! Проводишь, а то у меня чувство, что мы еще не скоро увидимся… И знаешь, в последнее время предчувствия меня не обманывают.

– Послушай, – спросил Вадим, когда они вышли на улицу, – ты ведь был там, в Англии…

– Почему ты так решил?! – Кирилл стал необыкновенно серьезен.

– Я… – Вадим и сам не знал, что на это ответить. – Мне так показалось!

Погода была нелучшей для прогулок – ветер налетал порывами, но друзья не замечали ничего. Вадиму казалось, что времени на встречу им отпущено недопустимо мало. В мерцании синеватых, словно отсыревших, фонарей Невский проспект выглядел как-то непривычно, словно выхваченный из потока времени. Возле самого «Гостиного Двора» их обогнал человечек в странном черном балахоне, похожий на взъерошенную птицу. Заметив Маркова, он остановился, повернулся к ним и, улыбнувшись, поклонился каким-то замысловатым старинным манером, прежде чем исчезнуть в подземном переходе.

– Кто это? – спросил Иволгин, рассмеявшись. – Член секты, поклоняющейся Кириллу Маркову?

– О ком ты говоришь? – спросил Марков.

Вадим взмахнул рукой, показывая в сторону перехода.

– Об этом шуте в черном, который тебе сейчас кланялся!

– Странно, – сказал тихо Кирилл. – Я никого не видел!

Иволгин пожал плечами.

– Может быть, не заметил, – сказал он.

– Может быть! – согласился Марков. – Может быть…

* * *

Той осенью Иволгин заканчивал вечернее отделение ЛИВТа, днем приходилось подрабатывать. Сначала, по примеру однокурсников, он пытался пойти в грузчики, однако затеянный с бригадиром диспут о технике безопасности лишил его этого заработка. Вадим почти устроился в часовую мастерскую, но там платили сущие крохи, к тому же вскоре Альбина, узнав о его проблеме, через знакомых мужа пристроила Домового в мастерскую по ремонту бытовой техники.

Мастерской суждено было вскоре превратиться в ремонтный кооператив – закон об индивидуальной трудовой деятельности стал первой ласточкой реформ. Или, может быть, вороном – одним из тех, что слетаются на запах мертвечины. Кому как! Вадим относился к жизни философски – в его положении на пустые разговоры о прошлом и будущем все еще советского государства просто не оставалось времени. Вадим жил настоящим.

Впрочем, появление талонов на продукты было трудно не заметить; посылки, которые стали регулярно приходить от Маркова, выручали, но было бы странно просить Кирилла выслать килограмм-другой сахара на варенье или сигареты для отца. Приходилось выкручиваться – Домовой выкупал драгоценные талоны у местных алкашей, чувствуя себя при этом почему-то крайне неловко. Алкаши теперь приветствовали его на улице и норовили пожать руку. Об этом он тоже писал в длинных письмах Маркову, не будучи, впрочем, уверен, что они попадут к адресату. «Интересно, – думал он иногда – просматривают их в комитете, или там уже давно махнули рукой и на меня, и на Кирилла?»

Несмотря на гримасы нового времени, верующих в лучшее будущее было много. Правда, ходили слухи о древнем пророчестве о царствии «Мишки Меченого», при котором начнутся нищета и смута, но кто им верил, слухам-то и пророчеству, явно вымышленному недоброжелателями?! Авария в Чернобыле стала первым тревожным звонком. «Звезда Полынь», – твердили газетчики, вспоминая библейские пророчества. Библия входила в моду. Даже в мастерской Иволгина появилось бесплатное издание с крошечным, прямо-таки муравьиным шрифтом. Библию принес Миша Шиллер – специалист по высокоточным приборам, который со дня на день собирался в Израиль на постоянное место жительства. Он же притащил в один из скучных и по обыкновению грязных весенних дней газету, где черным по белому сообщалось, что где-то в Скандинавии совсем недавно буровики пробили дыру в ад, из которой в клубах дыма вылетела жуткая тварь с перепончатыми крыльями. Заметка эта наделала шума, пока не стало известно, что первоисточником публикации была «утка», появившаяся в одной из западных газет по случаю первого апреля. Начиналась эпоха желтой прессы.

Обидно было, что и сдачу выпускных Вадиму пришлось праздновать без Кирилла. Правда, в последний момент прискакали Киса с Красиным, но замена была неадекватной. Марков же прислал телеграмму с поздравлениями от него и Джейн. А Вадиму после выпускных экзаменов приходилось думать о более приземленных вещах. Система распределения кадров начала давать трещину, однако здесь повезло уже Домовому. Опять помог один из знакомых Швецова, какая-то шишка в городском управлении, с которым, кажется, училась вместе Альбина. «Странная штука жизнь, – размышлял Домовой. – Огромный город, и вот, поди же – она, жизнь, сводит снова и снова вместе одних и тех же людей, словно связаны они между собой невидимыми нитями. Марков вот тоже должен знать этого самого Акентьева».

Имя Кирилла, однако, в телефонном разговоре не упоминалось. Акентьев просто сообщил, что есть подходящая вакансия техника в одном из государственных предприятий, а Домовой сразу ответил согласием, даже не уточняя, о чем, собственно говоря, идет речь.