Ронвен кивнула.

– Ни слова моей жене о том, с каким поручением вы едете со мной. Зачем ей излишние волнения?

У Ронвен глаза стали узкими и хитрыми.

– Я ничего не буду делать, пока не узнаю, что этого хочет она сама. Я действую только ради ее блага. Так было и будет всегда.

Малкольм набрал побольше воздуха в легкие.

– Я же объяснил вам, чего она хочет, леди Ронвен. Вот почему она умоляет нас ей помочь. Этот молодой человек покорил ее, сделал ее своей рабой. Поэтому я и обратился к вам, прося о помощи. Разве я стал бы это делать, если бы у меня не было такого человека, как вы, – вы, которая так хорошо знает мою жену и так же безгранично ее любит? Да я мог бы послать любого из моих людей, чтобы с ним расправились. Джон Кит исполнит все, о чем я его попрошу, не моргнув глазом, и вы это знаете. Но было бы лучше, чтобы это сделали вы.

Ронвен чувствовала себя польщенной, но вместе с тем была настороже; Малкольм же разгорячился не на шутку, все говорил и говорил, не давая ей задуматься о его словах.

– Он угрожает разрушить счастье вашей госпожи, угрожает даже ее жизни, в конце концов, вот что он делает, леди Ронвен! Вы уж помогите ей, не оставьте ее.

Глаза их встретились, и Малкольм выдержал ее взгляд. Интересно, знает ли он о тайном возлюбленном Элейн, подумала Ронвен. Известно ли ему, что он делит ее с призраком? Не хочет ли он сказать, что Александр тоже хочет смерти этого мальчишки?

– Помогите мне, прошу вас, – тихо произнес он. – Вы будете вне подозрений; вам будет легко его найти, и он сразу придет к вам, зная, что вы друг Элейн, и надеясь на то, что вы будете им помогать. – Он улыбнулся холодной улыбкой. – Вам надо будет блеснуть мастерством, леди Ронвен. Все должно произойти мгновенно и тихо, без всякой возни, чтобы по возможности избежать сильного потрясения в его окружении.

Малкольм прекрасно знал, что ни о какой награде не могло быть и речи. Если Ронвен решится на это, то только из любви к Элейн. Она получит свое вознаграждение, – в случае, если ее поймают, он заклеймит ее и осудит ее гнусное деяние, а предпочтет она нож или яд – не все ли ему равно?

XV

Замок Стирлинг. Январь 1258

Ронвен нашла Дональда в большом зале. Королевский ужин закончился, и молодой человек направлялся к дверям, чтобы отдохнуть.

– На одно слово, милорд, – прошептала она.

Остановившись, он хмуро посмотрел на нее, но лицо его сразу же просветлело – он узнал в ней женщину из Уэльса, которая время от времени сопровождала Элейн ко двору.

– У вас записка для меня? – спросил он с нетерпением.

Они отошли в сторону, так как мимо проходила шумная компания молодых людей из свиты короля; они смеялись и шутили.

– А вы ждете записки? – Ронвен холодно оглядывала его.

Он кивнул:

– Она обещала думать обо мне каждый день и даже попросила короля как можно скорее вернуть ее ко двору, чтобы мы опять были вместе. – Его глаза сияли.

– Вы думаете, она этого хочет?

Он уверенно кивнул.

– А как же ее муж и дети? – тихо спросила Ронвен. – Они для нее уже ничего не значат?

Дональд опять стал похож на грустного мальчика.

– Она никогда не любила своего мужа, а что касается детей, то ведь, насколько мне известно, о них заботитесь вы. Это ваша обязанность, не так ли?

– Так, так. – Тон ее стал ласковым. – Я забочусь обо всех, кого любит миледи.

– О, как я рад. – Он улыбнулся своей лучезарной улыбкой.

Дональд не стал говорить ей, как у него отлегло от сердца после этих ее слов. Холод, которым обдала его эта женщина в начале разговора, чуть не вывел его из себя.

XVI

Вернувшись к себе в комнату, в которой жили еще четыре женщины, Ронвен опустилась на колени перед своим сундуком и подняла крышку. Достав из потайного кармана в платье маленький пузырек, она несколько мгновений в задумчивости глядела на него, а затем зарыла его поглубже в сундук, спрятав под рубашки. Закрыв сундук, она хорошо его заперла. Пожалуй, стоит на время подождать со свершением правосудия над Дональдом Маром.

XVII

Вернувшись в Фолкленд, Ронвен нашла Элейн в конюшне. Ее воспитанница, сидя на соломе, наблюдала, как Энкрет кормит выводок своих маленьких щенят.

– Что это было за важное дело, по которому ты отлучалась в Стирлинг, не спросив моего разрешения?

– Лорд Файф велел мне служить переводчиком на переговорах с послами из Уэльса. Ему нужен был кто-то, знающий их язык и кому можно доверять. Он понимал, что тебе не захочется так скоро возвращаться в Стирлинг, ведь ты совсем недавно приехала домой.

Элейн кивнула с отсутствующим видом. Взяв из корзины одного щенка, она стала нежно его гладить.

– Надеюсь, ты передала от меня привет и пожелания всего наилучшего дорогому Ливелину.

К огорчению Элейн, четыре ее племянника так и не смогли полюбовно решить свои дела, касающиеся вопросов правления. Кончилось тем, что Оуэйн и Даффид попытались полностью лишить Ливелина власти. Принц, с ранних лет проявивший желание во всем главенствовать, дал братьям бой и с легкостью одержал над ними верх, взяв всех троих в плен. Оуэйн до сих пор томился в темнице.

Элейн еще раньше написала Ливелину письмо, в котором советовала братьям держаться вместе, так как только в союзе друг с другом они представляют силу для Генриха; тот в ответном письме в свою очередь в исключительно любезной и хитроумной форме советовал ей не лезть не в свое дело. Но кое в чем он был действительно заинтересован, а именно в. поддержке со стороны короля Шотландии. Элейн снисходительно улыбнулась. В глубине души она понимала, что он прав. Ливелин был самым сильным из братьев, и она любила его больше других. Она всегда будет стоять за союз Уэльса и Шотландии: похоже, интересы обеих стран совпадали.

Но как бы Элейн ни тосковала по родине, Гвинед был для нее другим концом света. Теперь мысли ее были заняты другим. Она не могла выкинуть из головы Дональда Мара.

Что было в нем такого, что привлекло ее к молодому человеку? Постоянно возвращаясь мыслями к нему, она пыталась разобраться в своих чувствах. Он был красив, внимателен, верно, но это далеко, далеко не все. Элейн пришла к выводу, что в нем, помимо всего прочего, была глубина, зрелость, не свойственная юношам его возраста; чувствительность и внутренняя сила, противостоять которой она не могла. Дональд так отличался от Малкольма; он был совсем не похож на Роберта. Он был воплощением всех тех мужских качеств, которых женщина может только желать в своем возлюбленном. Его невозможно было сравнивать с Александром, да она и не пыталась. Для нее Александр был муж, король и бог. Он был для нее всем. Дональд будил в ней вожделение, которому невозможно было противиться. Поразительно, но при одной мысли о нем она испытывала чувственное волнение. Элейн желала его так сильно, что больше не могла ни о чем думать. При этом она понимала, что не должна с ним видеться – никогда. Ведь если их встреча состоится, она может не устоять.