– Все остальное, чего ты не видел, такое же. Спросил бы у меня – я бы тебе рассказал. Она воображает из себя колдунью, сведущую в магии и прочем. Смешная она. Хотя многие воспринимают это всерьез и боятся.

– Но вы же не сомневаетесь, ваше величество, что маги и магия действительно существуют? – скромно поинтересовался Валентин.

– Конечно, существуют. Но она к ним не относится.

– Но то, что она говорит вслух, церкви очень не понравится. Вы бы поговорили с ней, ваше величество, чтобы царица была немного посдержанней.

– Хорошо. Как-нибудь при случае.

– Так вот, ваше величество… В разговоре со мной царица обронила ненароком, что не видит вас совсем, и теперь уж и сама не уверена, каково ее положение во дворце. То ли она вдова вашего покойного брата, то ли ваша невеста… Мне показалось, ваше величество, что царица только и мечтает о том дне, когда пойдет с вами под венец. И желает, чтоб этот день наступил как можно скорее. И ради этого она даже готова ослушаться вашего дядю.

– Думаешь?

– Мне так кажется. Я почти уверен в этом. И здесь, ваше величество, предложение ваших дядюшек, так сильно вам не понравившееся, оказывается весьма кстати. Говорят вам отправляться на богомолье – так отправляйтесь. Только скажите им, что возьмете с собой и царицу Марию. Мол, если уж вам спасаться от возможной осады и голодной смерти, то и царицу необходимо спасать. А там… Дорога дальняя, времени у вас будет много и для того, чтобы сказать что-то, и выслушать ответ, и обдумать его. Главное, не будет над вами, ваше величество, дядюшкиного надзора.

– А Федька?

– А что Федька? Кто он такой? Холоп, пес… Это здесь он сила, когда рядом с папенькой своим, а там, откуда до папеньки многие сотни верст, он никто. Пнул его посильнее, прикрикнул – да и ладно. В поездке же, пока суд да дело, глядишь, и царица Мария согласится обвенчаться с вами, ваше величество.

– Тайком? – ужаснулся царевич.

– Почему же тайком? С вами тысяча человек сопровождающих будет. Если же надумаете устроить венчание в каком-нибудь монастыре, то и все его насельники будут на венчании присутствовать, а если в каком-нибудь городе – то все горожане. В любом случае событие это будет открытым, прилюдным и праздничным. Никто после этого не сможет упрекнуть вас в том, что вы венчались тайно. А что до ваших дядюшек – то они сами в том виноваты: отправили вас с царицей в путешествие, а сами в слободе остались. Вас же с царицей во время богомолья потянуло друг к другу неудержимо… Дело-то молодое.

Со стороны Валентин, нашептывавший это царевичу, выглядел как змей-искуситель, соблазнивший праматерь человеческую Еву вкусить от плода познания добра и зла. Подкреплялась эта аналогия еще и тем, что царевич Иван не меньше Евы желал соблазниться и нарушить запреты.

– Знаешь что, Михайла… – Царевич улыбнулся во весь рот, лихо подбоченился и вообще приобрел вид молодецкий и необычайно довольный. – Вернусь-ка я к дядюшкам и дам свое согласие отправиться на богомолье.

– А я тогда сбегаю к царице – передать ей эту новость. Пусть начинает собираться… Так, ваше величество? Вам-то на сборы сколько нужно времени?

– Ну, день-два, думаю, понадобятся.

– А царице небось никак не меньше недели, – предположил Валентин.

– Вроде того, – согласился с ним Иван. – Вот через неделю, скажу дядюшкам, и выедем.

– Вы только, ваше величество, – посоветовал напоследок Ивану Валентин, – не забудьте состроить вид грустный и озабоченный.

С этим напутствием Иван вновь отравился к дяде, а Валентин заспешил к царице. Но чем ближе он подходил к ее терему, тем отчетливее осознавал, что к царице идти сейчас бессмысленно. Мария сейчас – абсолютно невменяема. Ее приближенные – тоже, а доверять ценную информацию кому ни попадя Валентину совсем не улыбалось. По всему выходило, что надо идти к князю Черкасскому, а уж он-то пусть как хочет, так и доносит до своей сестрицы важную новость.

Валентин на всякий случай пробежался по всем местам во дворце, где мог быть Черкасский, но нигде не застал не только его, но и никого другого из опричного «рыцарства». Дворец, казалось, вымер, лишь охрана на своих местах да кое-где попадается прислуга. Оно и понятно: братья-«рыцари» после вчерашней пьянки, затянувшейся чуть не до утра, дай бог, к обеду только глаза продерут.

Князя Черкасского Валентин застал дома. Приняла его хозяйка, а через несколько минут появился и сам князь, видимо недавно выбравшийся из постели и спешно, по случаю прихода нежданного гостя, одевшийся и приведший себя в порядок. Появлению Михайлы Митряева он нисколько не удивился, как будто тот не в первый раз захаживает к нему домой без приглашения.

– Позавтракай со мной, Михайла, – предложил он. – Я предпочитаю плотно позавтракать, ибо, выходя из дома, никогда не знаешь, как день сложится и удастся ли еще порадовать свой желудок.

– С удовольствием, – согласился Валентин. – Я сегодня уже дважды за стол садился и вставал голодным. Все дела никак не давали… Надеюсь, что уж в третий раз мне ничто не помешает. А ты, князь, по делам собираешься сегодня из дому или как?

– Сам не знаю. – Черкасский сделал приглашающий жест. Прислуга уже успела накрыть стол, и виночерпий как раз наполнял кубки пенящимся напитком. – Заседания опричной думы сегодня вроде быть не должно, но на всякий случай думал сходить во дворец, поглядеть, что там да как.

Они сели за стол, подняли кубки.

– За здоровье царевича! – предложил тост Черкасский.

Хозяин с гостем осушили кубки и принялись за еду.

– Хочу поблагодарить тебя, князь, – сказал Валентин, прожевав кусок. – Уже с утра царица прислала за мной.

– И как? Был толк?

– Да. Царица готова принять предложение царевича, только бы он не начинал процедуры выбора невесты.

– Хорошо. Ишь какая сговорчивая стала… Не узнаю свою сестрицу. А с царевичем ты говорил?

– И с царевичем говорил, и с его дядьями.

– Что, Долгорукий здесь?

– Приехал сегодня утром. Но погоди, князь, обо всем по порядку. Ты своими ушами слышал вчера, как царевич решился проверить Никиту Романовича, потребовав скорейшего венчания на царство.

– Слышал, конечно, – подтвердил Черкасский.

– И то, как дядюшка встретил его слова, ему не понравилось. Он считает, что, откладывая венчание Ивана, Никита Романович действует не в его, а в своих интересах.

Князь Черкасский плотоядно ухмыльнулся.

– Кто бы сомневался… Сейчас говорит – до пятнадцати, потом скажет – до шестнадцати…

– Сегодня в беседе царевича с дядьями уже прозвучало число «семнадцать».

– Ох и жук же Никита Романович…

– Тогда царевич решил слегка припугнуть дядюшку. Он велел Афоньке Вяземскому распустить слух об известном тебе указе. А уж князь Вяземский тут постарался. И так постарался, что за несколько часов слух этот дошел не только до наших с тобой ушей, но и до ушей Никиты Романовича.