– Тебе приходилось с ним встречаться? – спросил Стюарт.

Я чуть не выскочила из машины.

– Почему ты спрашиваешь? – пробормотала я.

– Ты что, успокойся, девочка. Я подумал, раз ты работаешь на студии, вполне возможно…

– Нет, – сказала я поспешно. – Ни разу. Нет, один раз я видела, как он бродил по офису, но я ни разу с ним не разговаривала. И не ужинала. Никогда в жизни.

Теперь я понимаю, что вела себя как полная кретинка, но в ту минуту я показалась себе чрезвычайно находчивой. Стюарт посмотрел на меня со смущенной улыбкой и завернул на стоянку бара, где нам предстояло встретиться с его инвестором.

Бар находился на бульваре Сансет в Эхо-Парке. Это было скромное заведение с металлическими решетками на окнах, явно рассчитанное не на богачей. Над входом мерцала неоновая вывеска «Недолгий привал». Это вызвало у меня какое-то смутное воспоминание. Я не сразу поняла, с чем оно связано.

– Ты умеешь произвести впечатление на девушку, – пошутила я, но Стюарт и ухом не повел. Он внимательно осмотрел стоянку.

– Я не вижу ее машины, – задумчиво сказал он.

Ее? Я не предполагала, что в нашем свидании будет участвовать еще одна женщина.

– Ты о ком?

– Эммануэль. Мой главный инвестор.

Ну конечно, ее зовут Эммануэль. Я не знала, что инвестор Стюарта – женщина (я-то представляла себе солидного бизнесмена в костюме-тройке с доминиканской сигарой в зубах), и имя Эммануэль лишь обострило ощущение, что земля кружится, норовя уйти у Кассандры Френч из-под ног.

– Понятно, – сказала я как можно небрежнее. – Может быть, зайдем и подождем твою… Эммануэль внутри? – На стоянке было неуютно, этот район Эхо-Парка не из тех, что агенты по недвижимости называют ходовыми. Я вытянула руку, словно проверяя, не начал ли моросить дождь. – Кажется, что-то капает.

Как только мы зашли в бар, земля со скрипом остановилась, и я вспомнила, почему название «Недолгий привал» показалось мне знакомым. Пару месяцев назад мне показалось, что я нащупала у себя в груди опухоль, и я со всех ног помчалась к гинекологу делать маммограмму. Впоследствии выяснилось, что это всего лишь жировое отложение. Да-да, оказывается посещение тренажерного зала необходимо даже моей груди. Так вот, когда я, оцепенев от ужаса, сидела в приемной, убежденная, что это начало конца, я взяла в руки «Лос-Анджелес мэгэзин» и стала листать его, пытаясь отвлечься. Одна из статей рассказывала о новой волне, которая захлестнула клубы: молодая, не ведающая условностей публика стала захватывать бары, в которые прежде ходили одни работяги. Бывшие пивнушки стали превращаться в новомодные злачные места Статья была довольно забавной. Какое-то заведение на Лонг-Бич, которое до сих пор было излюбленным местом отдыха судостроительных рабочих, превратилось в гей-клуб, а клуб пожарных на Силверлэйк стал местом сборищ богатой европейской богемы. Ясное дело, после этого рабочие и пожарные отправились искать для развлечений иные места.

В «Недолгом привале» собирались полицейские.

Открыв дверь, я застыла, увидев целую армию полицейских, которые смеялись, заказывали пиво и бродили в поисках свободных столиков. Мне показалось, что, погрузившись под воду, я оказалась в стае морских щук. Спокойно, Кесси. Дыши глубже. Не делай резких движений.

– Послушай, это же бар для копов, – я старалась говорить веселым голосом, хотя в глазах у меня потемнело. – Здорово.

– Я знаю! – жизнерадостно ответил он. – Именно то, что ты хотела. Тебе нравится?

Стюарт был верен своему слову – никаких тематических баров новомодных изысков. Стойка, несколько столиков, музыкальный автомат в углу и бильярдный стол, который, похоже, помнил те времена, когда лос-анджелесские полицейские могли преспокойно бить подозреваемых, не волнуясь о том, что допрос записывается на видео.

– Давай сядем вон там, – предложила я, указав на самый темный угол. По дороге я успела налететь по меньшей мере на трех копов, и все они вежливо извинялись и отодвигали стулья, чтобы освободить проход.

Не успела я усесться, дверь распахнулась, и на фоне пятна света в дверном проеме показался стройный, гибкий силуэт с кудрявыми волосами до плеч и ногами, которые были длиннее, чем я сама. Жизненный опыт подсказал мне, кто это.

– Эммануэль! – закричал Стюарт, помахав рукой. – Мы здесь.

Она повернулась, и ее стройный силуэт изменил очертания. Сначала мне показалось, что она держит в руках мяч для атлетических упражнений. Когда дверь закрылась, я увидела, что мяч здесь ни при чем, – она просто была беременна.

Говорят, слегка беременной быть нельзя. Если это и так, можно быть изрядно беременной, и живое свидетельство тому вразвалку приближалось к нам.

Эммануэль и Стюарт обменялись дружескими поцелуями, слегка обняв друг друга, и мне показалась, что она задержала губы на его щеке чуть дольше, чем нужно. Я не стала вставать. Ее классического покроя платье для беременной, наверняка от Гивенчи, могло дать фору моему ансамблю из тафты, и я решила не давать ей спуску.

– Кассандра, это Эммануэль. Эммануэль, это Кассандра, я тебе о ней рассказывал.

Он обо мне рассказывал! Что ж, может быть, все не так уж плохо.

– Здравствуйте, – сказала Эммануэль. Она говорила с явным европейским акцентом. Возможно, французским. Или швейцарским. В любом случае, неприятным. Я поняла, что это она ответила мне недавно по сотовому телефону Стюарта. Мы сразу почувствовали взаимную антипатию.

Я собрала всю свою учтивость и с наигранным дружелюбием выдавила:

– Очень рада познакомиться! – Это оказалось нелегко. Я решила немного сбавить обороты. – Вы собираетесь провести здесь весь вечер или вам не терпится вернуться домой и прилечь?

– Всего пару стаканчиков, – сказал Стюарт, – чтобы мы успели обсудить, что делать с баром. Вдруг нам удастся придумать что-нибудь непревзойденное.

– Мне воды, – сказала Эммануэль и легко уселась за столик между мной и Стюартом. Интересно, как она умудряется так грациозно двигаться несмотря на сорок фунтов лишнего веса? Наверное, не будучи беременной, она вообще не касается земли. – Так это вы убедили Стюарта снести клуб?

– Мэнни, погоди… – перебил ее Стюарт.

– Да, – подтвердила я. И посмотрела на нее сверху вниз. Ей нужна подколодная змея? Я ей это устрою. – Это я.

– Вы представляете, сколько денег мы в него вложили?

– Полагаю, около трех миллионов долларов.

Она удивленно подняла аккуратно выщипанные брови, – моя догадка оказалась верной. Я чувствовала себя как в гнезде мафии, словно в дверях в любую секунду могут показаться хладнокровные наемные убийцы.

– А вы представляете, – спросила она, – во что может обойтись перепланировка?

– Разумеется, нет. Но я точно знаю – если вы оставите все, как есть, вы потеряете все деньги. Не пройдет и трех месяцев, как собаки съедят все ваши прибыли.