– Ничего, на всех статью можно найти, – успокоил меня Тихомиров, – надоедят – только скажи.

– А других способов нет?

– Может, и есть, только я других не знаю.

Вечером я долго не могла заснуть.

Во-первых, потому что в итоге Тихомиров зарубил всех кандидатов на место водителя – девятерых Петуховых и троих чужаков.

Во-вторых, от голода.

Врачиха (вредная тетка со склонностью к гипердиагностике) держала меня в черном теле. На каждый прием я таскала за собой Тихомирова и предъявляла как наглядное пособие.

– У нас наследственность, – подхалимски намекала я, но мои намеки пропадали втуне, врачиха устраивала некрасивую сцену, орала, что я набрала веса больше нормы.

Я крутилась в кровати (Тихомиров еще не ложился) и не могла избавиться от навязчивой, почти параноидальной мысли, что в холодильнике мерзнет курица под чесночным соусом, пропадает от одиночества свиной рулет и скучают остатки салата оливье… Меня преследовали образы и виденья разнообразной вкусной еды…

– Пропади все пропадом, творога поем, – сдалась я и пошлепала на кухню.

Тихомиров что-то писал. При моем появлении странно дернулся и спрятал за спину какую-то бумагу.

На мгновение я лишилась дара речи: на деревянной столешнице перекатывался разрезанный лимон и скромно лежали две ватные палочки. От неожиданности я поперхнулась и закашлялась.

Тихомиров быстро налил и протянул мне чашку с водой.

– А почему не хлорид кобальта? – сделав несколько глотков, прохрипела я.

– А ну его, возни много, – растерянно улыбнулся Тихомиров и прижался ко мне лицом, – люблю тебя.