Последнее слово её встряхнуло. Вспомнились слова Дымова: «Жалость на войне – враг, который стреляет изнутри». Она плотнее прижала приклад. Выдохнула. И, затаив дыхание, прицелилась.

Светящийся жучок, свалившийся было в траву, запрыгнул на плечо отползавшего воина и двинулся к шее.

«Но он ведь НЕ УГРОЖАЕТ МНЕ! Мне НЕ НУЖНА его жизнь».

Указательный палец замер. Потом сполз со спускового крючка. Амрина глубоко вдохнула большую порцию воздуха. Блаженно прикрыла глаза.

«Что с тобой, девочка? Ты хочешь лишить его этого блага – дышать и чувствовать смак бытия? Даже хищник не убивает больше, чем необходимо для поддержания собственной жизни. Ты уже сделала минимум для защиты. Тебе больше никто и ничто не угрожает…»

Вражеский солдат, не понимая, что происходит, почувствовал паузу, которая могла подарить жизнь. Привстал, развернулся и – рванул на четвереньках в манящие кусты.

«УХОДИТ! Упустишь его!!!»

Он уже практически ушёл. Оставалось всего ничего – метров пять.

Три!

Беглец поднялся в полный рост. Два! Один!

Она сама не могла объяснить, почему красное пятнышко, словно прыткий жучок, спохватилось, настигло беглеца и…

запрыгнуло ему на спину и…

заползло на левую лопатку и…

…мгновенно вгрызлось внутрь – точно юркнуло в тело, пробурив по живому норный ход! – и тут же вынырнуло. Отпрыгнуло с валящегося на землю человека. Пару секунд постояв с раскинутыми в стороны руками, тело повалилось назад, упало на спину.

«ПОЧЕМУ?!»

Может быть, потому, что больше жизни любила своего, такого чужого и такого родного, «учителя». Потому что верила всему, чему он успел её научить. Потому, что опять услышала его голос: «Жалость на войне – враг, который стреляет изнутри».

…Она сама не знала, зачем идёт к этому вражескому воину, которого так и не смогла пожалеть. Идёт, практически не прячась, лишь держа оружие на изготовку. Глаза шарили по приближающимся кустам. Ноги несли. А в голове билась мысль: «ЗАЧЕМ?»

Она шла, подсознательно надеясь получить ответ на этот неугомонный вопрос. Только… от кого? От него?!

Когда оставалось три шага – ей померещилось, что он пошевелился. Замерла как вкопанная, всмотрелась в лежавшее на спине тело. Услышала стон и с удвоенной осторожностью двинулась ближе. Держа палец на спусковом крючке «вампира», обошла смертельно раненного сбоку. Туда, куда была наклонена его голова.

При ближайшем рассмотрении стало ясно, что он не убит. Но – не жилец уже. И сочтены его – даже не дни и часы! – минуты. Глаза смотрели в одну точку, не в силах двигаться в стороны. Амрина присела, опустилась на одно колено. Наклонилась, чтобы попасть в узкий сегмент его взгляда.

Это был совсем ещё молодой парень. Заметно моложе её Алексея. Ещё не жёсткая светлая щетина на небритых щеках. Правильные черты лица. Неестественная бледность, павшая на него, как отсвет близкой смерти. Крупная испарина на лбу. И мучительно подрагивающие мышцы, искажающие лицо в гримасу боли.

«Сколько же лет тебе, парень? Чей ты Избранник? Чей был… до того, как стал Избранником Смерти…»

Слабеющий мутный взгляд чужака встрепенулся, зацепился за возникшую рядом с ним фигуру незнакомого человека. В нём промелькнуло явное недоумение. Губы шевельнулись. Умирающий воин негромко, но внятно, с неподдельным изумлением прохрипел:

– Wijf?! Dat kan niet![7]

И добавил, затихая:

– Kankerteef![8]

В его остановившихся глазах, как страшная чёрно-белая картинка в рамке набухших век, застыла НЕНАВИСТЬ.

Он продублировал эту ненависть непонятными словами. На чужом языке!

И тут же испустил дух…

Ошеломлённая Амрина просто отметила, что сказанное умирающим надлежит запомнить, зафиксировать. Машинально задействовала «запись». Впитала.

«В’йф?! Дат кан ни!»

«Канкэртейф!»

Это надлежало зафиксировать скрупулёзно, даже если неясно: разберёт ли она сказанное потом, сумеет ли перевести? И тут её буквально кольнуло сомнение: «Что происходит? Так ли безобидно, что я не поняла сказанного? Почему?.. Впрочем, ладно… Это потом».

Она направилась прочь, прочь с этой пустоши. Вперёд – по азимуту. К намеченной точке.

«И всё-таки, ЗАЧЕМ ты его убила, стерва? – вопрос к самой себе прозвучал неожиданно и зло. – Скажи-ка, почему тебя всю трясло и выворачивало наизнанку, после того, как перерезала глотку насильнику? И почему ты же, ТЫ, спустя всего минут десять, так хладнокровно выцеливала живые мишени? Словно в привычных для тебя с детства виртуальных играх».

Ответов не было. Во всяком случае, пока она не хотела произносить их даже мысленно.

Я опять был на старой доброй базе Упырёва воинства. Вернулся, оставив почти весь личный состав своего Управления на Узловом терминале, новом месте базирования штаба. Вернулся с двумя подручными, намереваясь начать организацию упомянутых на военном совете «пулемётных курсов». Но главное, выяснить: почему Упырь с этим самым штабом так и не добрался до терминала в обещанное время? Не появился он и утром…

Я встретил его на половине дороги назад.

Оказалось, то языковое «непонимание», которое накрыло мою спецгруппу во время подробного инструктажа – было недоразумением в детском садике по сравнению с тем, что началось в сложном военном организме, именуемом штаб. Мы-то, осознав, что причина не в нас, а где-то «вовне» – перешли на язык жестов и междометий. И, благо спецназ всех времен и народов привычен к общению знаками, у нас ЭТО получилось. У них же – начался сущий хаос. Бардак, одним словом.

Настоящее «вавилонское столпотворение»! Приказы никто не понимал, поэтому – не исполнял. Жесты воспринимались частично, а истолковывались и вовсе произвольно. В итоге – была сорвана даже плановая мирная переброска подразделений. Что тогда говорить о будущих военных операциях?!

Выехали только на рассвете. И то – добрая половина личного состава осталась на базе.

Увидев издалека мой танк, колонна штабников замедлила своё движение, а затем и вовсе остановилась.

Хмурый и осунувшийся Упырь при моём появлении заметно повеселел. Скомандовал: «Располагаться на привал!» Подкрепил слова красноречивыми жестами. И добавил вместо катализатора-ускорителя несколько этажей отборного коллекционного матосложения. Эх, что ни говори, а наш человек и в «Вавилоне» не пропадёт!

Мы проговорили не меньше часа. Мне кажется, отдыхающие бойцы были довольны обстоятельностью нашего разговора. Пожаловавшись друг другу и просклоняв по всем известным нам «нешкольным падежам» коварных инопланетян, мы выдохлись. Стали кумекать, как жить дальше-то. Но ничего более свежего, чем тему «военных переводчиков», не нашли. Их нужно было спешно искать по всем подразделениям. И чем больше – тем лучше.