Спокойно, велела Паша панике, начинавшей клубиться у нее в груди. Сейчас она тоже перелезет через этот чертов забор, сейчас она… вот только примерится к веревке и еще раз прислушается. Паша прижалась ухом к шершавым влажным доскам и затаила дыхание. И вдруг раздался едва слышный скрип, опора под ней подалась вперед, и Паша, как это уже было однажды, ухнула в темноту.

Ленский поймал ее и, кажется, чертыхнулся сквозь зубы, но Паше было наплевать. Главное, он был рядом, живой и вроде бы невредимый. Она зажмурилась и обхватила Ленского крепко-крепко, потом, испугавшись своего порыва, тут же отпрянула. Что там говорить, ее нервы были на пределе. Ленский спокойно прикрыл за ее спиной дверь и, присев на корточки, чем-то очень тихо звякнул.

– Еще одна задвижка с этой стороны и тоже у земли, вот поэтому и нашел не сразу, не сообразил – просто просунь руку под дверью, и готово, – объяснил он почти беззвучно. – Ну, теперь пошли.

Острог и днем Паше страшно не понравился, а уж ночью он выглядел просто отвратительно: черная мрачная коробка с неживыми окнами и мертвая тишина вокруг. Даже журчания воды не было слышно, будто звук отрезали ножом. Все-таки странно, что тут даже ворон нет, или, наоборот, хорошо, а то вдруг бы они подняли гвалт?

Но нужно было идти. Паша очень надеялась, что, если кому-то не спится и он надумает смотреть в окно, их фигуры среди голых деревьев, да еще на фоне черной сырой земли вряд ли будут видны. И все равно, пока они пробирались по узкой, едва различимой дорожке вперед, она каждую секунду была готова услышать ужасный вой сирены или чего-нибудь в этом роде.

В какой-то момент Паша действительно услышала странный звук, словно кто-то наступил на ветку, и готова была бежать, не разбирая дороги, но звук не повторился. Тропа послушно вела их, судя по всему, именно к черному ходу, откуда Паша и отбыла после своего незабываемого визита.

Они дошли до угла и осторожно выглянули, то есть вначале выглянул Ленский, а потом чуть повернул голову к Паше – можно. В дальнем крыле здания, на втором этаже тускло светилось единственное окно, задернутое плотной занавеской. Может быть, старый Марчелло накачивался спиртным перед грядущим выходным во вверенном ему маленьком государстве. А вдруг это комната мадам Баттерфляй? У Паши пробежал по спине холодок, но она тут же себе напомнила, что мадам никак не может быть «у себя», сегодня она в городе. Паша постаралась расслабить мышцы живота, скрутившиеся узлом при одной только мысли об этой бабе. Она не позволит себе бояться! И Ленский очень кстати ободряюще сжал ее плечо и слегка подтолкнул вперед.

Они уже двинулись вдоль стены, когда дверь, к которой они и пробирались, вдруг с противным писком открылась, и кто-то вышел на крыльцо. У Паши так бухнуло в груди, что она даже зажмурилась – этот кто-то не мог не расслышать столь громкого залпа и сейчас поднимет тревогу. Но в темноте засветился крошечный огонек – человек закурил. Он курил и не знал, что в двадцати метрах от него прячутся люди и что у одного из них теперь уже не хватит сил, чтобы сделать хотя бы шаг. А если он сейчас пойдет в их сторону…

– Она? – выдохнул Ленский в самое Пашино ухо, она даже почувствовала его губы на коже. Кто она? Шура?! Паша не сразу поняла, о ком это он говорит, потому что от неожиданного прикосновения губ Ленского у нее вдруг ослабли ноги и по телу побежали мурашки. Нашла время… Черный силуэт мог быть кем угодно, и Паша в ответ лишь сильнее вжалась в стену и покачала головой. Ей хотелось умереть, хотя это было бы совсем некстати.

Крошечная желтая звездочка прочертила во мраке недлинную дугу и погасла. Дверь снова гнусно пискнула, и человек исчез.

Вот так все и будет. Шура ее больше не ждет, может быть, молодой Марчелло уже прискакал сюда на своем мотоцикле, и их встретит засада. Теперь, если Паша все-таки тронется с места и все-таки доползет до черного хода, дверь снова истерически всхлипнет, и их схватят. Ленский перед отъездом ей сказал, что кого-то предупредил об их поездке. Только Паша не очень ему поверила, это он так ее успокаивал. И вот теперь, возможно, их ждало сырое подземелье и ржавые цепи. И бедный Чипс умрет от горя возле брошенной машины. Боже мой, она и не думала, что у нее такое богатое воображение.

Ленский снова слегка подтолкнул Пашу. Все-таки он, скорее всего, недооценивал опасность. Как ни странно, Пашины ноги все-таки оторвались от земли и дошли до двери. Ленский поправил сумку на своем плече, но рыться в ней не стал, а сразу потянул за ручку. Он вел себя так, будто их пригласили на чай, ну они и пришли – ничего, что с черного хода? Конечно, дверь возмущенно взвизгнула – ходят тут всякие, но открылась. Невероятно!

– Прелестно… – хмыкнул Ленский, и Паша поразилась его нахальству.

Только он явно поспешил радоваться, потому что вторая дверь оказалась запертой. Ленский безбоязненно включил фонарик, посветил и достал из сумки какую-то спицу. Через минуту он снова повторил свое «прелестно», только уже с другой интонацией.

– Твоя Шура большая затейница, как я по-смотрю. Зачем же дверь на засов закрывать, если потенциальные беглецы внутри сидят? Кто из вас операцию разрабатывал?

Ленский говорил тихо и спокойно, но был раздражен. Паша поняла, что их дела плохи. Ехали, ехали и приехали. Экспедиция позорно провалилась исключительно по ее вине. Нужно было сразу признаться Ленскому, что с Шурой они ничего не обсуждали в деталях. И речь шла всего о неделе, но никак не о трех. Оказывается, все-таки Паша и в самом деле надеялась, что тетя Геля с Шурой каждую минуту ждут ее появления.

Паша так и стояла истуканом перед черной дверью, пока Ленский не сжал ее плечо и не шепнул:

– Еще не вечер. Пошли.

Странно, теперь, когда стало ясно, что внутрь им не пробраться, Паше больше не было страшно снаружи. Но только она совершенно не представляла, что они будут делать. Ленский осторожно шел впереди нее вдоль стены, глядя на окна. Она сказала ему про обязательные решетки или нет?

Они снова завернули за угол, и у Паши даже мелькнула мысль, что они возвращаются к машине. Неужели это все? Ленский внезапно остановился и уставился на единственное окно в торце здания. Что можно было разглядеть в темноте? И что он сможет в этой ситуации сделать?

И тут рядом с ними из темноты возникло нечто. Паша только успела подумать, что все-таки это собака и сейчас она зальется лаем или бросится на них, а Ленский, наверное, ничего не подумал, потому что схватил собаку и поднял в воздух и прижал к стене. Нет, это была не собака, а маленький человечек, он даже, кажется, болтал ногами. И вопреки всему не кричал, может, потому что Ленский его почти задушил? Что они будут делать с трупом?! События развивались даже хуже, чем Паша могла себе представить.

Но, как будто подслушав ее мысли, почти труп завозился в руках Ленского и сдавленно проговорил что-то. Неужели он просипел «спички, папиросы»… или Паше послышалось? Она нырнула под руку Ленского и вгляделась в лицо пойманного человечка.

– Николаша, это ты! – Паша была готова едва ли не расцеловать его растерянную физиономию. – Николаша, ты меня помнишь? Я тебе шарф подарила, красивый! Вот! – Паша все это выпалила страстным шепотом и, не без усилия отодрав от его загрудок пятерню Ленского, сама ухватила его за шарф. – Помнишь, Николаша?