— Да в общем-то ничего, — сдулся новый сотрудник и, несолоно хлебавши покинув приемную, направился к себе. Точнее — в их общий с Купцовым кабинет.

Ровно месяц назад в этом кабинете убили его тогдашнего владельца — заместителя директора «Магистрали» Алексея Тищенко. После чего служебная жилплощадь некоторое время пустовала — никому из сотрудников не хотелось въезжать в помещение, где произошло убийство. Как говорила Аллочка: «Ка-а-шмарное убийство!» Петрухин, правда, никакого особенного ка-а-шмара в этом не видел. А чего? Нормальный такой убой. К слову, и так называемой «ауры смерти» внутри он также не ощущал. Разве что слабый запах краски после ремонта.

Петрухин нажал ручку на двери и вошел. На ходу скептически кинул взгляд на табличку… хмыкнул.

— А ты не хрюкай, — сказал ему Купцов из-за стола, за которым он, как всегда вдумчиво и сосредоточенно, уже привычно изучал какие-то бумажки. — Между прочим, то была твоя затея, ИНСПЕКТОР.

— Да уж всяко лучше, чем менеджером, называться инспектором, — ответил Петрухин, закрывая дверь.

— Конечно, лучше. Но не круто.

— А как круто?

— Круто, — задумчиво произнес Купцов, — было бы называться «комиссар».

— Полномочный?

— Безусловно. С правами приводящего в исполнение.

— На месте?

— Где застиг. Хоть в сортире. Застиг — и сразу привел в исполнение.

— Да, это круто, — согласился Петрухин. — Надо будет поговорить с Брюнетом, чтобы внес изменение в штатное расписание. Вместо безликой должности «Инспектор службы безопасности» ввести должность «Комиссар с правом приведения в исполнение на месте где застиг… Да хучь в сортире». Как-то так!

— Поговори, Дима. Должность хорошая, звучит солидно. Визитки закажем. Слова «хучь в сортире» — золотом. Это уж непременно… ай, беда прям как круто.

Петрухин сел в кресло, расстегнул ворот рубашки еще на одну пуговицу. На улице парило, явно к дождю. Однако здесь, в кабинете, работал кондиционер и особой духоты не ощущалось.

— Слышь, трудоголик! Я щас в нашенских кулуарах такую фемину видел!.. Ноги — беда!

— Кривые? — поинтересовался Купцов.

— Сам ты… кривой. Я же говорю — беда. Катастрофа. SOS… К Брюнету пошла, между прочим… ух, ноги!

— Значит, говоришь: кривые ноги?

— Тьфу на тебя, — огорченно сказал Петрухин и тоже попытался заняться делом. Немного поразмыслив, начал с перемены уличных кроссовок на «офисные» шлепанцы.

И тут в дверь кабинета «инспекторов» постучали.

— Введите! — машинально отозвался Дмитрий. — А, ч-черт… Войдите!

Отозвался, да так и — застыл с правой кроссовкой в руке. Ибо дверь распахнулась, и на пороге нарисовались Брюнет с… давешней незнакомкой. Большие лучистые глазища барышни цепко скользнули по сидящему ближе к двери Купцову, переместились на Петрухина и неожиданно заполнились легкой насмешинкой. Дмитрий сперва удивился такой реакции на себя любимого, но уже через пару секунд густо залился краской. Сообразив, что вошедшим сейчас отчетливо видна неслабая дырка на его холостяцком правом же носке.

— Добрый всем денечек! Вот, Танечка, именно здесь, в этом невзрачном кабинете, и обитают два великих сыщика. Такие, знаешь, с виду простые… я бы даже сказал: недалекие, раздолбаистые, никчемные и где-то даже тупые, — весело заговорил Брюнет.

Незнакомка слушала его с улыбкой, но Купцов как-то сразу обратил внимание, что на самом деле она была сейчас весьма напряжена. И еще… она была красива. Но это уже являлось личным умозаключением Петрухина.

А Брюнет продолжал разливаться соловьем-разбойником:

— …Но такие они только с виду, Таня. Позвольте я вас познакомлю, господа. Вот, извольте любить и жаловать — моя давняя неразделенная и безнадежная любовь Татьяна Андреевна. А это, Танечка, самые лучшие сыщики Санкт-Петербурга — Дмитрий Борисыч и Леонид Николаич…

— Здравия желаем! — почти хором откликнулись инспектора.

После подобного представления Татьяна Андреевна оглядела партнеров более внимательно. И теперь уже и Петрухин заметил, что в глубине ее серых лучистых глаз явно скрывалась тревога. Да и голос у незнакомки оказался тревожным, волнующим:

— Очень приятно.

— А уж нам-то как… приятно, — отшутился Дмитрий.

Отшутился, прямо скажем, непривычно плоско. А все потому, что в данный момент был не сколько огорошен вызывающей красотой женщины. И она это видела. А он видел, что она это видит. И это было… не очень хорошо. Потому что всякий уважающий себя опер должен уметь скрывать эмоции. При встрече с незнакомой красивой женщиной — особенно.

— Господа сыщики! У Татьяны Андреевны есть проблема, заниматься которой милиция не хочет… нужно помочь женщине. Как, возьмемся?

— Попробуем… если Татьяна Андреевна расскажет нам о своих неприятностях, — ответил за двоих Купцов и галантно пододвинул посетительнице стул.

— Спасибо, — сказала Татьяна Андреевна, присаживаясь. — Расскажу. — Она тряхнула головой, и темно-каштановые локоны ее метнулись беспокойно, с темным металлическим блеском. — Мои неприятности… Если можно назвать ЭТО неприятностями… мои неприятности начались две недели назад. С телефонного звонка. С глупого телефонного звонка. Уровень глупости граничил с идиотизмом… так мне казалось тогда…

Флешбэки & текучка

…Тонкой струйкой из крана текла вода.

Татьяна продолжала отрешенно сидеть на бортике ванны, как вдруг в дверь настойчиво застучали. Она схватила полотенце, наскоро вытерла лицо, повернула ручку — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, на пороге стоял Валерка:

— Ма, тебя к телефону!

Сын пихнул в руки трубку и убежал в комнату. Туда, где его ждала очередная, шестая по счету, победа.

— Алло, — напряженно отозвалась Татьяна.

— Сынок твой подходил? — спросила трубка ТЕМ САМЫМ голосом.

— Кто это?! Кто говорит?!

— Сынок твой подходил. Дитя невинное, полное надежд и устремлений… Но не все сбудутся, мамаша. Не все, мамаша.

— Послушайте!.. Что вы такое говорите?

— Не все сбудутся. Нет, не все… а кровь может пролиться.

— Послушайте же! Что вы несете? Кто вы? Зачем вы звоните?

— Предупредить, дура, — сказал голос. — Пока только предупредить…

И гудки ядовито потекли из трубки…

— …Перед сном я рассказала Николаю про звонки. Он посмеялся и сказал: ерунда. Глупая шутка. Ты что, лисенок, ревнуешь? А я ответила: конечно. Молодой муж — это опасно. О, как это опасно!.. Вот и все. Потом, слово за слово, мы перевели этот разговор в хиханьки да хаханьки… Прошло несколько дней, за которые я про эти звонки как-то уже и подзабыла. Не то чтобы забыла совсем, нет… Но прошло достаточно много времени, и уже стало казаться, что все-таки тогда имело место быть недоразумение, совпадение, ошибка, глупость… И тут вдруг она позвонила снова. Она, ЛЮБОВНИЦА.