Двинувшись дальше, они услышали в глубине храма внезапный взрыв шума. Высокие голоса прорывались громкими криками, затем наступила тишина. Когда же они вошли в тронный зал, стала очевидной и причина шума: в луже крови плавали трупы Оу и Дуза, а также нескольких жрецов и жриц, остававшихся им верными. Кроме трупов, в тронном зале никого не было.

И тогда Лэ, верховная жрица Пламенеющего Бога, снова взошла на трон как королева Опара.

В эту ночь Тарзан, Повелитель джунглей, снова ел из золотых тарелок Опара, а молодые девушки, готовившиеся в скором времени стать жрицами Пламенеющего Бога, подавали ему мясо и фрукты, а также вина, настолько старые, что никто из ныне живущих не знал, какой они выдержки и в каком забытом винограднике вызрели гроздья, из которых они были сделаны.

Но подобные вещи мало занимали Тарзана, и он был рад, когда на следующий день смог сменить обстановку и повести воинов вазири через долину Опара к ограждавшим город скалам. На его бронзовом плече восседал Нкима, а рядом с человеком-обезьяной вышагивал золотой лев. Сзади строем маршировала сотня воинов вазири.

* * *

Усталая и разочарованная, приближалась к базовому лагерю группа белых после долгого и утомительного перехода. Зверев и Ивич шли впереди, за ним следовала Зора Дрынова, а далеко позади бок о бок шагали Ромеро и Мори. В таком порядке они шли все эти долгие дни.

Уэйн Коулт сидел в тени хижины, а негры лежали на земле неподалеку, когда показались Зверев и Ивич.

Коулт поднялся и пошел им навстречу, и тут Зверев заметил его.

– Проклятый предатель! – закричал он. – Сейчас я с тобой расправлюсь, даже если это будет последнее, что я сделаю на земле.

С этими словами он выхватил револьвер и выстрелил в безоружного американца.

Первый выстрел слегка задел бок Коулта, но второго выстрела Зверев сделать не успел, так как почти одновременно со звуком его выстрела раздался другой, и Питер Зверев, выронив оружие и схватившись за спину, зашатался на ногах, словно пьяный. Ивич обернулся.

– Боже мой, Зора, что ты наделала? – вскричал он.

– То, чего ждала двенадцать лет, – ответила девушка. – То, что хотела сделать, когда еще была почти ребенком.

Уэйн Коулт подскочил и подхватил револьвер Зверева с земли, и тут же подбежали Ромеро и Мори.

Зверев осел на землю и обвел людей бешеным взглядом.

– Кто стрелял? – вопросительно прошептал он. – Я знаю, это сделала проклятая желтая обезьяна.

– Это сделала я, – заявила Зора Дрынова.

– Ты?! – выдохнул Зверев.

Зора резко повернулась к Уэйну Коулту, словно он был здесь один.

– Вам можно рассказать правду, – проговорила она. – Я не большевичка и никогда ею не была. Этот негодяй убил моего отца и мать, убил старшего брата и сестру. Мой отец был… Впрочем, неважно. Теперь он отомщен.

Она гневно обратилась к Звереву:

– Я могла бы много раз убить тебя за последние несколько лет, но я выжидала, поскольку хотела большего, чем твоя жизнь. Я хотела помочь сорвать гнусные планы, с которыми ты и тебе подобные стремятся разрушить счастье людей.

Питер Зверев, сидя на земле, уставился на нее широко раскрытыми глазами, которые медленно стекленели. Вдруг он закашлялся, изо рта хлынула кровь, и он упал мертвым.

Ромеро придвинулся вплотную к Ивичу и ткнул дулом револьвера в ребра русскому.

– Бросай оружие, – приказал он. – Настал и твой черед.

Ивич, побледнев, подчинился. Он увидел, как рушится его маленький мирок, и испугался.

На противоположной стороне поляны, на опушке леса, возникла фигура, которой секунду назад там не было. Она появилась молча, как бы из воздуха. Первой человека заметила Зора Дрынова. Она удивленно вскрикнула, признав его, и когда остальные обратили взгляды в ту же сторону, то увидели шедшего к ним бронзовотелого человека, почти обнаженного, в одной лишь набедренной повязке из леопардовой шкуры. Он двигался с легкой величавой грацией льва, и многое в его облике говорило о том, что идет царь зверей.

– Кто это? – спросил Коулт.

– Я не знаю, кто это, – ответила Зора. – Но это тот самый человек, который спас мне жизнь, когда я заблудилась в джунглях.

Человек остановился перед ними.

– Кто вы? – спросил Уэйн Коулт.

– Я – Тарзан из племени обезьян, – ответил тот. – Я видел и слышал все, что здесь произошло. План, задуманный этим человеком, – он кивнул на тело Зверева, – провалился, а сам он умер. Эта девушка призналась, кто она такая. Она не из вашей среды. Мои люди расположились недалеко отсюда. Я провожу ее к ним и позабочусь, чтобы она благополучно выбралась отсюда. До остальных же мне дела нет. Выбирайтесь из джунглей сами, если сумеете. Я все сказал.

– Они не все такие, как вы думаете, друг мой, – возразила Зора.

– Что вы имеете в виду? – спросил Тарзан.

– Ромеро и Мори стали другими. Они открыто выступили против Зверева, когда нас покинули негры.

– Я слышал их, – сказал Тарзан. Зора удивленно взглянула на него.

– Слышали? – переспросила она.

– Я слышал многое из того, что происходило во многих ваших лагерях, – ответил человек-обезьяна, – но не уверен, могу ли я верить всему, что слышал.

– Мне кажется, вы можете верить тому, что слышали от них, – уверила его Зора. – Я считаю, что они были искренними.

– Очень хорошо, – согласился Тарзан. – Если хотят, они могут пойти со мной, но эти двое пусть позаботятся о себе сами.

– Только не американец, – сказала Зора.

– Нет? Почему же? – поинтересовался человек-обезьяна.

– Потому что он секретный агент правительства Соединенных Штатов, – ответила девушка.

Вся группа, включая Коулта, уставилась на нее в изумлении.

– Откуда вы узнали? – требовательно спросил Коулт.

– Записка, которую вы послали по прибытии в лагерь, попала к одному из агентов Зверева. Теперь вы понимаете, откуда мне это известно?

– Да, – сказал Коулт. – Вполне ясно.

– Вот почему Зверев назвал вас предателем и пытался убить.

– А что с этим? – спросил Тарзан, указывая на Ивича. – Он что, тоже овца в волчьей шкуре?

– Он – один из парадоксов, которых так много в жизни, – ответила Зора. – Он из числа тех красных, которые от трусости меняют окраску и блекнут.

Тарзан повернулся к неграм, собравшимся в стороне и прислушивавшимся к разговору, которого не могли понять.

– Я знаю, где ваша страна, – сказал он на их диалекте. – Она находится там, где кончается железная дорога, что ведет к побережью.