– Опять незадача вышла…

Эдуард возился в кустах, пытаясь подняться. Он уже не чувствовал себя директором. Это было давно и неправда.

Наконец он поднялся, держась за жидкие стебли.

– Его никто не трогает, а он падает!

Бандиты хохотали.

– Может подскажешь… Если три миллиона «зелеными», то сколько это получится? – спрашивали у Гайкина.

Гайкин отказывался понимать. Дураки, что ли? Или его пытаются разыгрывать? Три – это и есть три.

– Считать не умеет. Прикинь, Гаврош…

Великан покрутил пальцем у виска. Никаких кличек. Ведь договаривались на эту тему.

– Сколько будет три миллиона «зелеными», еще раз тебя спрашиваем? Во, блин, глупый! Совсем не знает ничего. Поделить грубо на тридцать не может…

– Зачем грубо? Можно точно…

Гайкин шевелил в уме цифрами. Даже в такой ситуации, когда шарики за ролики заходят, он сумел разделить.

– Что тут сложного…

– Ну, так сколько получается «зелеными»?

– Шутите, что ли?

– Какие тут шутки. Тебе сказали: три миллиона «зеленью» – значит, три миллиона… Сказали, грубо раздели на курс. Получается тридцать к одному.

– Вот вы о чем…

В душе у Гайкина слегка полегчало, и даже акцент пропал. Но даже и этих денег у него не было. Они вложены в сооружения и оборудование. Нечистый дух дернул выйти из цеха раньше времени. Похитителям нужны три миллиона рублей в долларовом исчислении. Вот и пойми их, чертей поганых. Шутники…

– А потом что будет? – Гайкин решил тянуть время. – Может, вы отвернете мне голову и оставите здесь.

Лучше бы он не спрашивал, потому что опять вызвал смех.

– Не, мы тебя не оставим. Мы тебя закопаем… Хе-хе-хе…

– Тогда о чем с вами говорить.

– Не груби. Будешь просить, чтобы умереть, не мучаясь.

Кулак высокого парня скорой щукой клюнул под ребра. Дыхание перехватило. Эдуард, обняв живот, повалился лицом в кусты и потерял сознание.

Лежал он долго. Пришел в себя от нестерпимого стрекота кузнечиков. Двое придурков вместе с водителем играли поодаль в карты, присев у пенька. Игра захватила их. Проигравшему хлестали картой по носу. Тот выл от досады. И далее по новому кругу.

Эдуард подобрал под себя ноги. Если вскочить и побежать по густому лесу, то можно убежать от мучителей. Машина в зарослях не пройдет. Это не танк. А догнать его на своих едва ли смогут. У него имеются все причины, чтобы лететь во весь дух. Он жертва, а у жертвы, как известно, появляются невиданные силы. Дыхание смерти заставляет жертву лететь сломя голову.

Гайкин так и сделал: вскочил и бросился в лес. Поляна осталась позади. Сосновые стволы мелькают по бокам. Мелкий подлесок цепляется за ноги. Выстрелы один за другим звучат за спиной. Но пули почему-то не свистят. Холостыми бьют. А может, газовыми.

Ребра от бега быстро свело. Небо давило сверху, деревья кружились в бешеном хороводе. Жертву настигали. Сильный удар в затылок уронил к подножию сосны. Гайкин полз на четвереньках и падал вбок.

Двухметровый наклонил сверху голову. Они так не договаривались. Удар обутой в кроссовку ноги, снизу под ребра, подбросил Эдуарда. Сознание сузилось и погасло.

Тело распласталось у сосновых корневищ на желтой хвое.

– Опять ты его отрубил! Он же копыта откинет, Гаврош…

Гаврош молчал. Ухватив одной рукой за голень, он поволок директора Гайкина к поляне. Рубаха у того задралась. Руки и вторая нога бороздили по земле. Другие участники акции шли позади и тихонько подсмеивались.

Директора положили у пня. Достали из машины бутылку, стакан и пустили по кругу. Закусывали орешками. Надо было колбасы купить, но почему-то никто не подумал об этом. А ведь еще сидеть да сидеть, пока темнота не настанет. С наступлением темноты они покинут эту полянку, оставив Гайкина дозревать до завтрашнего утра. Утром его освободят доблестные рыцари без страха и упрека.

Выпили по разу, утерли губы, сунули в рот по орешку, прислушиваясь, как внутри бежит знакомое тепло.

Налили по второму стакану и напряглись: из кустов тихо вышла и остановилась старуха с лукошком. Какого ей здесь надо! Ошалела, дура старая?! С другой стороны парнишка образовался лет пятнадцати. Тоже с корзиной. Что они тут собирают? Ведь по этому времени в лесу, кроме пластиковых бутылок, ничего нет. Ни грибов, ни ягод. Вот дураки тоже.

– Чо тебе надо, тетка?

Молчит женщина. Пригляделись – а ей не больше тридцати, кажись. Как раз дама, чтобы на орудие себе нахлобучить.

Тетка отошла в сторону и словно растворилась. Была только что, и вдруг ее не стало. Пацан тоже пропал. А может, и не пацан это был, а девка.

Троица вскинулась, пошла следом и сразу же наткнулась на крохотный ложок. Баба успела его перескочить и, не оглядываясь, уходила.

– Стоять! – гаркнул двухметровый Гаврош.

Однако та уже скрылась в зарослях смешанного леса. Лишь тонкая осинка все еще трепещет от недавнего прикосновения.

– Брось ее, Гаврош. Пойдем назад.

Тот с трудом согласился, расстегнул ширинку и намочил муравьиную кочку. Муравьи в беспамятстве бегали по жилищу. Двухметровый не замечал насекомых. Зря он сразу не остановил бабенку. Глядишь, поговорили бы вместе.

Плутая между деревьями, они вернулось к поляне. Далеко все-таки затянула их баба. Поляна вроде бы та и не та. Пенек тот же, но нет машины. Гайкина тоже нет. Зато бутылка на пеньке стоит все та же. Полный облом. Угнал машину. Пришел козлина в себя, сел и уехал.

Ребята оглядывались по сторона, надеясь увидеть в зарослях знакомые фары. До ближайшей дороги не меньше десяти километров. И оттуда до города около сорока. Специально вывезли Гайкина, чтобы тот размягчился на комарах. Теперь самим придется шагать немереные версты. Хорошо двухметровому. У него вообще не ноги, а ходули.

Допили бутылку, доели орешки и двинули в путь, испытывая жажду. Минеральная вода осталась в автомобильном холодильнике. Умеют за границей делать машины.

Гаврош то и дело смотрел на часы. Успеть бы до темноты выбраться на асфальт. Не успели. Темнеть начало через полчаса, и когда они вышли на дорогу, по окрестностям расползлись сумерки.

Путники вышли на асфальт в надежде, что сразу же поймают тачку и доберутся до города. Телефоны у них тоже остались в машине. В общем, сплошная невезуха в этот день. Шеф за яйца повесит, как только узнает, что машину профукали.

Идут, блестят глазами в темноте, матеря друг друга. Редкие машины, не сбавляя скорости, шарахаются в сторону, завидев в темноте троих дураков с поднятыми руками. «Сейчас! Посадим вас к себе в салон! Чтобы вы отвернули голову и завладели машиной!»