— Иди сюда, пацан. Иди сюда.

Ага. Разбежался. Брюс отполз подальше в сторону от тянущейся к нему руки, пока не прижался спиной под самый пульт, и попытался подтащить за собой Мари. Она не сопротивлялась, но и помочь ему не делала никаких попыток. Она была к Маку ближе, но тот ее почему-то игнорировал.

— Брюс!

— Мама?

— Назад! — Мак утвердился на предплечьях, качающийся ложемент, как сообразил Брюс, прикрывал его от ствола Норма. — Назад, или я поджарю драгоценных деток. Оружие на пол. Дамочка — назад, ты — на пол, и руки на затылок! Выполнять.

Мать сделала шаг назад, как ей говорили, нагнулась и аккуратно положила лучемет на пол. Нет! Не надо! Что ты делаешь, это блеф, игра в «кто первый слабину даст»! Если он нас убьет, его ничто уже не спасет, и он это знает.

А потом она расстегнула «молнию» на своей куртке от коричневого спортивного костюма. Талию ее опоясывал странный пояс-патронташ, весь в проводках и с коробочкой на животе. А на коробочке была кнопка, каковую кнопку мать медленно вдавила пальцем. И выражение ее лица Брюсу чрезвычайно не понравилось. Не было его, никакого выражения, вовсе. Словно ее нарисовали черной тушью на белой бумаге и заставили служить каким-то дурацким обобщенным образом. А мама — не образ. Мама — она живая, и она одна — вот что важно. Ее нельзя потерять.

— Выстрелишь по ней — взорвется весь крейсер, — объяснил Норм, который выглядел как гигантская черная тень, обрисованная ярким светом из коридора. — Выстрелишь по ее сыну — она отпустит кнопку. Поговорим?

Их пятеро. МакДиармид на полу между пультом и креслом, дежурный пилот, связист с круглыми глазами, штурман и Кармоди в дурацком жестком воротнике. Натали безучастно стояла между ним и Нормом.

— Не верю, — прохрипел МакДиармид. — То есть, если бы это был ты, — ага. А ей я ноги буду жечь снизу вверх, а она терпеть станет и кнопку держать. Тут ее сын.

— Мне кажется, ты последний, кто будет это проверять. А если у нее сердце не выдержит? Таким образом, стрелять ты можешь только в меня или в девочку. Но в девочку ты стрелять не будешь: она твой выходной билет из этой системы. Ребята, уступили бы вы кресло даме, может, она устала.

Кармоди прыгнул, целясь в Натали, чтобы перехватить кнопку, а Мак нажал на спуск, но даром: одним слитным движением Норм развернулся, пропустив заряд мимо себя в переборку, и встретил Кармоди открытой ладонью в переносицу. Что-то хрястнуло, старший помощник «Инсургента» рухнул на пол и там остался. Даже Мак отвел взгляд от его головы, вывернутой назад в раструбе ортопедического воротника.

— Те же и там же минус один, — констатировал Норм. — Продолжаем переговоры. Кто-то еще намерен делать резкие движения?

Штурман и дежурный пилот замотали головами в знак того, что вовсе не собираются покидать свои кресла. Кажется, у них даже не было оружия. Один лучемет МакДиармида против лучемета Норма, который стреляет быстрее, — поверим на слово! — и еще куча народу на крейсере, пока остающегося в неведении, но, без сомнения, способного учинить с захватившими КП все то же самое, что они только что отчебучили тут.

— Ты, — сказал «сайерет», — должен понять, что можешь потерять все, включая крейсер, жизнь и уважение партнеров, если поведешь себя... неправильно. Никто не говорит добрых слов в адрес лоханувшихся пиратов. Ну или у тебя будет шанс что-нибудь придумать. А у нас выбора нет. Твой отец, я помню, продавал подержанные флайеры, так что считаешь ты получше меня. Вот и давай... подсчитывай.

— Сэр! — воскликнул Чидл. — Прошу прощения. У меня внешний вызов! Это погранцы: если мы им чего-нибудь не соврем, они нас расстреляют!

— Брюс, иди сюда, — распорядился Норм. — Можешь? Мак, ты лежишь и не шевелишься, помнишь? Положи пушку на пол. Брюс, подбери и последи за нашим другом.

О, с восторгом!

— Отвечайте им, как вас... Чидл.

— Что отвечать-то?

— Пиратский крейсер «Инсургент»...

— Что-о-о? — Парень вытаращил глаза, он был не старше давешнего «доктора».

— ...с командой, объявленной в розыск, находится в пространстве Зиглинды с преступной целью. На борту в качестве заложников находятся дети, среди них — дочь президента Мари Люссак. В настоящий момент крейсер захвачен силами, лояльными к местному правительству, и будет им передан по предъявлении соответствующих полномочий.

— Кто говорит? — пожелали узнать пограничники, ожидавшие чего угодно, кроме полицейских разборок в своем секторе.

— Сержант «сайерет» в отставке К-13528 Эр Норм. Свяжитесь с президентом, он знает. Далеко вы?

— Часов двенадцать ходу. Вы столько продержитесь?

— Нет, двенадцать часов я вас ждать не стану. Сниму заложников, а судно вы сами берите.

— А уйдут в гипер?

— Пока не уйдут, не могут, но поспешите, не то они что-нибудь придумают. Я тут немного занят, так что отбой. Как вы себя чувствуете, мадам?

— Ничего, спасибо. Палец... затекает.

— Осталось недолго, терпите. Брюс, ты его держишь?

— Угу.

Доверив Мака Брюсу, Норм быстро прошел между креслами, где послушно лежали его «новые друзья», затянул им ремни так, что мужики взвыли, и заплавил пластиковые зажимы. Теперь освободить навигаторов можно было, лишь разрезав путы.

— А ты, дружище, прогуляешься с нами до катера. Девочку понесешь.

Выйдя из КП, МакДиармид увидел тела:

— Женщина, — сказал он, — и ротвейлер. Каков твой сегодняшний счет, сержант Эр Норм? Я знаю, вы всегда считаете.

— Девять, — сдержанно ответил «сайерет». — На нас двоих. Я думаю, я могу их всех отнести на свою совесть. А старпому засчитано самоубийство.

— Н-да... — Мак казался слишком усталым и разбитым, чтобы выражать сильные чувства. Не уронил бы Мари Люссак, и то славно. — А у меня ведь в операции на Нереиде чистый ноль. И вы называете меня плохим парнем? Забавно.

Если Натали нуждалась в ослепительном финале с фанфарами, то вот он самый и есть. Все, что было тут туго натянуто в последние дни, вдруг лопнуло, все мозаики сложились, все неправильное исправилось и сделалось так, как оно должно быть по законам человеческим и Божьим. Того Бога, в которого верят все Эстергази. Натали всхлипнула и заключила Брюса в объятия, почувствовав, как напряглась его спина. Нечто необратимое свершилось с тех пор, как их разлучили: мальчик вырос и стесняется бурных проявлений материнской любви.

При этом ей было совершенно неважно, где происходят эти объятия. Она даже не помнила потом — где. Ей сгодился бы один только белый свет в пустоте, лишь бы внутри этого света она была вместе с сыном. Она даже не помнила, когда Норм отключил бомбу и можно было больше не давить эту дурацкую кнопку. Может, это было в катере, как только Мак, «се еще пребывая под прицелом, опустил Мари на скамейку и ожидал, что его пристрелят — ведь это было бы так логично... или на „Балерине“, где они забрали Кирилла, мокрого от пота и совершенно изможденного? Нет, на „Балерину“ они не залетали, Император отвалил на катере, как только Норм просигналил ему, что операция успешно завершена.