Она насчитала около десятка крупных скоплений, из которых оставалось всего семь. След Душечки возвышался над остальными, и его пришлось отложить напоследок. Дело шло споро. Единственное, ее сильно нервировал шепот, доносимый ветром.

Он призывал бросить начатое: «Сложно, слишком сло-ожно… Надо сда-а-аться, мне это не по силам, надо бросить ножни-ицы-ы…»

Одновременно на крышах зданий стали мелькать сгорбленные фигуры с очень хрупкими сухими телами. Их вытянутые цилиндрические шеи оканчивались коричневой плотью, в которой росли спирали зубов.

Вероятнее всего, это и были вышеупомянутые твари «с сухим горлом».

Скрежет зубов, истерический смех, переходящий в удушливое бульканье, и агония теней заставляла Кору торопиться. Несколько раз она промахивалась, и иглы проходили в опасной близости от ее кожи. Она чувствовала пристальный взгляд наблюдателей. Им не терпелось проникнуть в рану, точно через приоткрытую форточку.

− Не дождетесь, − зло прошипела Кора себе под нос.

Оставалось еще пять сгустков. Предыдущие лишились подпитки и, вопя что есть мочи, ушли на дно. Будто камни. Это сравнение заставило девушку нервно хихикнуть. Ее голос тут же подхватил и размножил ветер:

Хи-хи-хи-и! Хи-хи! Ихи-хи-кхи-хи!

− Хватит!

Кора на миг обернулась, что крикнуть это, − и руку пронзила боль. Черный щуп моментально проткнул кожу запястья. Она вскрикнула − больше от неожиданности, чем от боли.

Чернота поползла по коже вверх. Все тело охватило странное онемение. Кора дернулась. Перехватила ножницы свободной ладонью, ударила по щупу… Но тот не рассыпался. Ведь кровь − живительная влага.

Твари с сухим горлом с мерзким клекотом стали спускаться на площадь.

− Ай… Чечеккэ! Помоги!

Никого.

Жители других слоев не могли надолго оставаться в чужих владениях.

− Чечеккэ! Пожалуйста!

Чьи-то пальцы обхватили онемевшую руку и развернули Кору к себе. Она увидела знакомое лицо − одноглазый управляющий кинотеатром. Только теперь у него были оба глаза, и один из них отливал неприятным розовым оттенком.

− Ну, раз ты сказала «пожалуйста», − прохрипел он, наполовину высунувшись из сгустка, растущего на каналах мирового древа.

И утянул Кору в вязкую черноту, пульсировавшую, как сердце умиравшего человека.

51

Она кашляла. Вонь проникала в легкие и, казалось, оставалась там навсегда.

Она чувствовала, что абаасы разглядывают ее. Каждый скрывал свое присутствие за незримой чертой, но Кора продолжала ощущать это: как их многочисленные обличия скребутся внутри. Ее перенесли в странное место. Не в мире живых, но и не в Царстве Теней. Где-то посередине.

Она осознавала это с кристальной ясностью. Помещение, похожее на обгорелую оболочку кокона изнутри, существовало лишь в ее воображении. Сейчас ее разум был заперт в ловушке абаасов, их личной линии связи. Главной грибнице.

− Я ничего не скажу, − выдавила Кора. Ее трясло от ужаса.

Как же она хотела, чтобы сейчас рядом оказался Гвидо. Или кто угодно, кто заглушил бы это непрерывное шевеление.

− Замечательно, − перед ней возникло лицо похитителя. − Мы на это рассчитывали.

Оно искажалось, словно пытаясь разделиться и убежать в разные стороны. Один зрачок пялился на Кору, второй − в потолок.

− А я все думал, отчего ты так маняще пахнешь. Теперь ясно. Ты сумела привлечь наше внимание, Коррина Сонина. Ты очень необычная девочка, не так ли? Ты погружалась глубже, чем многие смертные?

Его сменила Душечка. Ее лицо блестело и лоснилось, но за внешним благополучием угадывалась плохо скрываемая злоба. Сколько Кора низвергла обратно − пятерых, шестерых? Точно не меньше шести.

− Радуешься? Напрасно. Здесь тебя никто не найдет. Мы стали сильнее, охотясь в этом городе. Так много пищи, столько грязных мыслей и чувств… Кстати, ты знала, что твоя мать не любит появляться с тобой на людях? В тайне она мечтает забыть о твоем существовании. Ты напоминаешь ей об ушедших годах.

− Ложь, − процедила Кора.

− Можешь спросить у нее. Или продолжи убегать от своих страхов − это ничего не решит. Думаешь, стала немного сильнее, дав отпор парочке зарвавшихся призраков? Не смеши мои клыки! Мы существуем веками, живем под солнцем, здесь, рядом с людьми… Считаешь себя проблемой? − Душечка целиком выплыла из темноты, позволяя разглядеть плещущуюся за ее глазницами гниль. − Зря!

− Я не забыла, как вы мне угрожали. Так не делают с теми, кого не боятся.

− Ты перепутала угрозы с простым любопытством. Чеховск − удивительный город. В нем много странностей, которые нам еще предстоит изучить. Спасибо той семейной паре − ты их видела, смерть все же смогла разлучить влюбленных − они дали нам кров и питание, много свежих бурлящих душ, − главная абааса сладко сощурилась. − Мы восполним ряды и распространимся по земле. Дальше будет только лучше. Особенно, когда ты раскроешь свой главный секрет − где сокрыто место, из-за которого ты пропахла смертью?

У Коры свело челюсть.

− Когда начнем? − спросил равнодушный голос, и абаасы зашевелились во мраке. Душечка кивнула.

− Сейчас. Но сначала сломайте жатвенные ножницы. Им нельзя вернуться в руки высших.

Дар Чечеккэ был поднят с пола, где он валялся после переноса, и двумя пальцами сломан пополам.

− Посмотрим, как они теперь будут разрывать связи между слоями. Давайте начинать, − и Душечка улыбнулась Коре.

Только вот никакой Душечкой она не была. Ее истинное имя было скорее ближе по значению к словам «душитель» или «удушающая». Стены сдвинулись, вязкая слизь стала подниматься по ступням Коры. Ее затягивало все глубже, и глубже, и глубже…

Пока она с криком не проснулась в собственной постели. В Питерской квартире. Со лба стекал пот, простыни пропитались им и отяжелели. Кора вскочила, подбежала к окну, распахнула створки − снаружи был Лиговский проспект. Виднелась вывеска книжного магазина и парковка. Она была дома.

− Нет… не верю, − и все равно закричала: − Мам!

В соседней комнате шумел телевизор. Шла одна из любимых Лизиных передач, что-то про постыдные тайны звезд. Кора толкнула дверь и увидела затылок матери, возвышающийся над креслом. На секунду ей захотелось, чтобы это лето оказалось лишь бесконечным страшным сном. Но…

− Мам, ты ведь не настоящая? − Она всхлипнула высоким голосом. − Ну, конечно. И они еще думают, что я в это поверю.

Щелкнул пульт.