— Заходи, — раздался голос сестры из темноты квартиры, перекрывая детский крик.

На кухне Анна пыталась накормить Джейкоба картошкой и шпинатом. Он отчаянно упирался и постоянно вышибал из ее руки ложку.

— Джейкоб, это здоровая пища, надо поесть, — увещевала мать двухлетнего ребенка с нетерпением в голосе.

Когда она увидела меня в дверях, рука ее с ложкой совсем поникла.

— Не знаю, что делать, чтобы он ел. Шпинат важен для костей, а он не ест!

Джейкоб воспользовался моментом и опрокинул на пол всю миску.

Анна вздохнула, стала убирать еду с пола и, чтобы он перестал верещать, сунула сыну в ладошку целую шоколадку.

— Умно ли это? — спросила я, глядя, как племянник тут же весь перемазался шоколадом.

— Нарожай своих, тогда будешь воспитывать! Посмотрю я на тебя тогда! — огрызнулась сестра.

Я только плечами пожала. Ее сын, не мой, сама разберется. Я за другим пришла.

— Анна, мне нужна помощь, — приступила я к делу, — у тебя сохранилось твое платье с выпускного? Синее?

Платье от Йона было сказочным, но я решила не дразнить им «звездный клуб».

— Неужели тебя пригласили на бал? — изумилась сестра.

— Нет, но все мои друзья туда пойдут, — сухо ответила я.

— Какие друзья?

Опять двадцать пять! Что ж такое! Мы — Филлис, Николь, Кори, Руби, Джейден и я — уже семь лет неразлучны, но Анна упорно полагает, что я все так же одна, как десять лет назад, когда мы переезжали в Лондон из Корнуолла. Она по-прежнему видела меня маленькой, тупенькой, нелепо торчащей из школьной формы, с длинными тощими косичками.

Услышав мой короткий ответ, она больше спрашивать не стала, остальное ее не интересовало.

— Подожди, пойду поищу, последи за ребенком.

Мой племянник только внешне напоминал херувима с полотен Возрождения, а на самом деле был полной противоположностью ангелочкам. Он недоверчиво уставился на меня.

— Буржуй ты избалованный, вот ты кто, — тихо произнесла я.

Он поглощал шоколадку.

Я еще раз протерла мокрой тряпкой пол вокруг того места, куда плюхнулся шпинат. Судя по всему, пол здесь давно уже не мыли. Я быстро убрала тряпку обратно под мойку.

— Ну что, пойдем почитаем книжку? — Я вынула ребенка из его высокого стульчика.

Он тут же сбегал к себе в детскую и принес игрушечный экскаватор.

— Ладно, давай играть с экскаватором, — согласилась я.

Мы как раз строили для машины полосу препятствий, когда вернулась сестра.

— Вот оно. — Анна подняла на вытянутых руках синее платье без единой складочки, длинное, в пол, похожее на реликт эпохи Грейс Келли.

— Ух ты! — выдохнула я. — Красота!

— Померь, может, не налезет. Ты всегда была толще меня, — отозвалась сестра со своей обычной прямотой.

Я отправилась в гостиную, надела платье и с радостью отметила, что оно мне даже немного великовато. Это все мои еженедельные пробежки с Ли и Джейденом! Однако Анне об этом лучше не знать, а то, чего доброго, не даст платье. Она всегда хотела быть лучше всех, пусть и за чужой счет. Я сняла платье, упаковала в пакет и вернулась на кухню.

— Пойдет, — сообщила я, — бал в начале января. Воздержусь от сладкого, тогда оно на меня налезет.

Она не возражала. Джейкоб потянулся к пакету своими шоколадными пальцами. Пакет пришлось тут же спрятать.

— Господи, Фелисити, что ты дергаешься-то так? Он просто хочет посмотреть, — упрекнула меня сестра.

— Пусть смотрит с чистыми руками, — отрезала я.

— Ну ладно тебе, — фыркнула Анна, — это всего лишь пакет! Дай ему пощупать или ищи себе другое платье.

Стиснув зубы, я протянула ребенку пакет, который он тут же облапал своими липкими пальцами и залез внутрь, оставив коричневые отпечатки на подоле.

— Я пойду, спасибо за платье, — прошипела я. Надеюсь, пятна можно будет вывести.

— Пойдем, Джейкоб, тетя Фелисити не привыкла к детям. Может, ей лучше провести праздники дома.

Малыш заплакал, когда у него отобрали новую забаву. Анна взяла его на колени и бросила на меня ядовитый взгляд.

Я постаралась исправить положение, насколько еще было можно.

— Принести что-нибудь к столу на Рождество? — спросила я. — Десерт там какой-нибудь?

— Ты же каждый год приносишь, чего спрашивать! — огрызнулась сестра. — Конечно, принести. Я же не могу одна обо всем беспокоиться. Братец Джереми притащится. Наведи красоту, что ли. Может, он тебя наконец заметит.

— Ладно, тогда увидимся через четыре дня. Принесу десерт. — Я покинула этот гостеприимный кров и с облегчением вздохнула, закрыв за собой дверь.

Брата Джереми мне не надо ни даром, ни с приданым! Век бы его не видать!

Однако не зря я таскалась сегодня сюда, как в Каноссу:[8] теперь у меня есть платье и я могу идти на бал!

Вообще-то, сочельник — это праздник! Ему принято радоваться! Принято отмечать его среди родных и близких, в тесном кругу. Принято дарить подарки, смеяться, веселиться, обнимать и любить друг друга.

Вообще-то.

Чем ближе я подходила к дому сестры, тем тяжелее становилось на сердце. Я уныло тащилась позади матери под мелким тоскливым дождем. Но мать была весела. Что-то бормотала себе под нос, напевала, болтала какую-то бессмысленную ерунду вроде «А помнишь?». Лондон был необычно тих. Иногда из окон домов слышались голоса и смех.

Вот, наконец, и таунхаус сестры.

— Ой, как красиво-то! — заверещала мать, блестя глазами.

Я промолчала. Анна украсила весь фасад гирляндами лампочек, а в палисаднике стояли светящийся олень и такой же снеговик. Дорожку к двери с обеих сторон освещали фонарики в виде звезд, а на подоконнике детской комнаты блистал Санта-Клаус на лыжах. И все это сверкало и переливалось множеством ярких разноцветных огней. Не хватало растяжки через улицу: «Мир вам, все люди в мире!»

Казалось, это сделано в назидание мне: смотри, на этот раз, мол, Рождество так Рождество! Праздник так праздник! И не смей киснуть, тоскливая дуреха!