— Пустошь?! — невольно вырвалось у Хантера.

Шепетов кивнул.

— Мы продолжили поиск. Подняли всю информацию, связанную с отцом и сыном Драгомировыми. Та эпоха еще хранит множество чудовищных тайн. «Холодная война», гонка вооружений, призрак Третьей мировой — все это казалось мне далеким прошлым, а на поверку оказалось тесно взаимосвязанным с днем сегодняшним…

Хантер молчал, выжидающе глядя на генерала.

Три буквы… Неужели они связывают целые эпохи?

— Разведывательное управление проделало титаническую работу. Был осуществлен глобальный поиск любых данных, связанных с фамилией Драгомиров. За последние пятьдесят лет все архивы наконец оцифровали, что заметно ускорило процесс, позволив проанализировать огромные объемы информации, отсеять документы, связанные с однофамильцами. Постепенно стали появляться косвенные свидетельства, вновь указывающие на некий проект «Тоннель», руководил которым Драгомиров-старший. Постепенно мы углубились в прошлое, наработали еще кое-какую информацию и поняли, что снова зашли в тупик — все документы, напрямую связанные с интересующим нас проектом, либо затерялись, либо были намеренно уничтожены.

Шепетов остановился подле сферы голографического экрана, некоторое время смотрел на панораму окрестностей Цитадели, затем продолжил:

— Понимая, что среди электронных копий документов необходимой информации нет, мы избрали новое направление. Нам пришлось отыскать и опросить всех родственников профессора Драгомирова, как в России, так и за рубежом. В конце концов, при исследовании одного семейного архива удалось обнаружить несколько обыкновенных школьных тетрадей с обрывочными записями, схемами, уравнениями, формулами. Заметки велись эпизодически, второпях, но эксперты установили, что записи сделаны рукой Геннадия Сергеевича. Примечателен стартовый эпизод: в нем скупо излагается случай, произошедший с профессором, когда он ехал на служебной машине и попал в сильнейшую грозу. Водитель предпочел остановиться, не рискнув двигаться дальше под проливным дождем. Дело происходило в сельской местности, они остановились на окраине небольшого населенного пункта, решили зайти в поселковый магазин, купить продуктов и переждать непогоду. Уже на пороге Драгомиров обернулся и внезапно увидел, как в машину ударила молния.

— И что? — не выдержав еще одной паузы, переспросил командор.

— В своих записях профессор утверждает, что стал свидетелем явления невозможного: автомобиль на мгновенье исчез, а затем появился вновь, но уже… в десятке метров от того места, где находился секундой ранее!

— Внепространственное перемещение?

— Именно! — кивнул Иван Андреевич. — Из записей Драгомирова-старшего мы поняли: он отнесся к произошедшему на его глазах явлению со всей возможной серьезностью. Когда улеглась непогода, они с водителем тщательно изучили место происшествия. Профессор связался с ближайшей воинской частью, затем позвонил в областной центр, представителю Комитета государственной безопасности. Район оцепили, была вызвана бригада экспертов-криминалистов — они составили свой отчет, где подтвердили: кузов автомобиля с полностью выгоревшей проводкой, оплавленными электроприборами расположен на удалении семнадцати метров от места, отмеченного признаками попадания высоковольтного разряда. Та ситуация не получила ни огласки, ни развития, эксперты сочли, что автомобиль был перемещен ударной воздушной волной, но профессор Драгомиров не согласился с их выводами, он понял, что стал свидетелем уникального физического явления!

Его попытка научно обосновать случившееся выражена в формулах, уравнениях и схемах, записанных от руки все в тех же тетрадях. Мы показали их двум независимым экспертам, и они пришли к одному и тому же выводу: продемонстрированные записи являются не чем иным, как базисом, на котором основана теория гиперточки Сливко-Клейна!

— Получается, что Драгомиров почти на пятьдесят лет предвосхитил научные труды Сливко?! — Хантер не пытался скрыть удивление и замешательство.

— Профессор Сливко не является автором открытия. Нам удалось выяснить, что он был всего лишь младшим научным сотрудником в группе Драгомирова, когда тот начал работы над проектом «Тоннель».

— В чем суть проекта? Как он связан с катастрофой на атомной станции? И главное — при чем тут логотип берлинского научно-исследовательского центра?!

— Мы задались теми же вопросами. — Шепетов вернулся в кресло. — Вся документация по «Тоннелю» была уничтожена Комитетом государственной безопасности Советского Союза после провала эксперимента, спровоцировавшего катастрофу на атомной станции. — Генерал откашлялся. — Командор, позволите глоток воды?

— Конечно. — Хантер, отдал мысленное распоряжение через мью-фон.

В наступившей вдруг тишине было отчетливо слышно, как тикают старомодные, антикварные часы, украшавшие одну из стен помещения.

Командор нервно прошелся по узкому помещению.

— Иван Андреевич, ты ведь делишься сейчас сведениями государственной важности? — резко обернувшись, спросил он.

— Я не бескорыстен. — Шепетов ожидал подобного вопроса. — Нам известно, что мнемотехники Ордена сделали ряд независимых открытий, сформулировали теорию Узла как некоей пространственно-временной структуры. Кроме того, как я понял, в распоряжении Ордена есть некий бесценный технический артефакт — камера, в которой была найдена Дарлинг. Кстати, она не повреждена скоргами?

— Нет. «Саркофаг» — так мы называем его — не изделие техноса.

— Тем более. Я уже говорил: мы вплотную подошли к разгадке возникновения Пятизонья. Элементарное сотрудничество позволит сделать последний, решающий шаг в этом направлении. Например, документы, найденные Титановой Лозой в бункере? Они уцелели?

— Нет. Но есть фрагментированные электронные копии, переданные за несколько минут до пульсации через мью-фонную сеть, — признал Хантер. Его по-прежнему терзали противоречивые чувства, но яростное желание вышвырнуть Шепетова на растерзание скоргам незаметно иссякло. Их диалог, несмотря на обоюдное напряжение, постепенно стал ровнее.

Бесшумно открылась дверь. Двое послушников принесли набор напитков и нехитрую закуску.

— Я же просил воды.

Хантер усмехнулся.

— Мы остановились на проекте «Тоннель», — произнес он, наполняя две стопки. — Я не приму решения о сотрудничестве на основе половинчатой информации.

* * *

— Проект «Тоннель» действительно существовал. — Шепетов выпил, шумно выдохнул, затем продолжил: — Несмотря на тотальную чистку архивов, проведенную еще в восьмидесятых годах прошлого века, нам все же удалось собрать достаточно данных, чтобы восстановить хронологию событий и понять суть эксперимента.

— О каком из Драгомировых пойдет речь?

— Сначала об отце, затем и о сыне, — ответил Шепетов. — Спустя два года после памятного происшествия профессор теоретически обосновал возможность локального пробоя пространственно-временного континуума, но его работу строго засекретили и положили под сукно. В те годы такая практика применялась достаточно часто. На несколько лет о Драгомирове забыли, он трудился в одном из московских институтов, пока однажды Геннадия Сергеевича не вызвали в Министерство обороны. Ему внезапно выделили все необходимое, словно не было нескольких лет забвения, и поставили задачу: воссоздать в лабораторных условиях то загадочное явление, свидетелем которого он стал во время грозы.