Особенность Satisfaction в том, что эту песню безумно сложно исполнять вживую. Долгие годы мы её вообще не играли, ну или очень редко — так было до последних лет десяти-пятнадцати. Не попадали в нужный звук, не то было ощущение, она выходила какой-то чахлой. Понадобилась уйма времени, чтобы вырулить на её живой ансамблевый вариант. И момент, когда мы к ней наконец прониклись, — это когда её перепел Отис Реддинг. У него и еще в версии Ареты Франклин, которую спродюсировал Джерри Уэкслер, мы услышали как раз то, что с самого начала и пытались написать. То есть мы оценили собственную песню и стали её играть, потому что её спели лучшие из лучших соул-музыки.

В 1965 году Олдхэм пересекся с Алленом Клайном — образцовым менеджером с трубкой в зубах и хорошо подвешенным языком. И я до сих пор считаю, что это был лучший ход Олдхэма — свести нас с Клайном. Эндрю очень понравилась мысль, которую Клайн вложил ему в голову, — что ни один контракт не стоит бумаги, на которой он написан. Чистая правда, как мы, к сожалению, позже убедились по нашим делам с самим Клайном. Но на тот момент мое мнение было такое, что Эрик Истон, партнер Эндрю и наш агент, стал какой-то очень усталый. На самом деле он болел. Короче, проехали. Несмотря на все, что у нас потом было с Клайном, добывать деньги он умел блестяще. Плюс к тому он был очень эффективен в самом начале, устраивая скандалы с рекорд-лейблами и гастрольными распорядителями, которые не жалели денег на себя и переставали заботиться о делах.

Одним их первых подвигов Клайна было переподписание контракта между Rolling Stones и Decca Records. В один прекрасный день мы зашли в офис Decca и разыграли представление, срежиссированное Клайном, устроили очевиднейший в своем цинизме трюк. Указания от Клайна поступили такие «Сегодня мы едем в Decca и обрабатываем этих сукиных детей. Мы их заставим с нами договариваться и уйдем оттуда с лучшим в истории пластиночным контрактом. Найдите себе какие-нибудь темные очки и помалкивайте в тряпочку. Просто подтягиваетесь внутрь, занимаете позицию сзади и следите за этими слабоумными старыми пердунами. И не разговаривать. Разговорами займусь я».

В общем, мы там присутствовали чисто для шантажа. И все сработало. Сэр Эдвард Льюис, президент Decca, сидел за своим рабочим столом, и сэр Эдвард реально пускал слюни! Я имею в виду не по нашему поводу — обыкновенные слюни. И иногда кто-то подходил и промокал ему рот носовым платком. Он уже свое отработал, что тут скажешь. А мы просто стояли в своих темных очках. В сущности, новая гвардия против старой. Они дрогнули, и мы ушли оттуда с контрактом круче, чем у Beatles. И здесь просто необходимо снять шляпу перед Алленом — от имени тех пяти хулиганов, которые вернулись с Алленом в Hilton, и лакали шампанское, и поздравляли себя с удачным представлением. Да и сэр Эдвард Льюис — он, может, и пускал слюни и все прочее, но он был не дурак. Он и сам хорошо нагрел карман с этой сделки. Сделка вообще была невероятно выгодной для обеих сторон. Какими и полагается быть всем сделкам. Мне до сих пор с нее капает денежка. «Декковскнй надувной шар», как мы её называем.

Как Клайн вел себя с нами, было очень похоже на полковника Тома Паркера при Элвисе. Парни, я обо всем договариваюсь, что только захотите, дайте мне знать, и вам все будет. Эдакий патриций и в общении, и в обращении с деньгами. У него всегда можно было разжиться нужном суммой. Если ты хотел отделанный золотом «кадиллак», он тебе его выписывал. Когда я позвонил и попросил у него 80 тысяч фунтов на покупку дома на набережной Челси рядом с Миком, чтобы ходить друг к другу писать песни, деньги пришли на следующий день. Во многое тебя просто не посвящали. Такая покровительственная форма менеджмента — сегодня, разумеется, она никого не устраивает, но тогда она была еще в ходу. Образ мыслей был другой, не то что сейчас, когда у вас каждый хренов медиатор учтен и приплюсован. Рок-н-ролл, одним словом.

Клайн зарекомендовал себя блестяще в Штатах — поначалу. Благодаря ему на следующих гастролях мы задрали планку сразу на несколько делений. Частный самолет для нашей транспортировки, огромные афиши на бульваре Сансет — вот это разговор.

Один хит требует следующего, да побыстрее, иначе скоро начнешь терять высоту. В те времена от тебя ждали поточного производства. Satisfaction нежданно-негаданно заняла первые строчки чартов по всему миру, и мы с Миком переглядываемся и говорим себе: «Ну что ж, приятно». И тут же — бах-бах -бах, колотят в дверь: «Где следующий? Даем вам четыре недели». А мы в дороге, отрабатываем по два шоу в день. Из тебя выжимали новый сингл каждые два месяца, и хотя бы один всегда должен был иметься в обойме. Плюс нужен был новый звук. Если бы мы показались с еще одним фуззовым риффом после Satisfaction, то все, нас бы можно было списывать со счетов, мы бы крутились на месте по закону уменьшающейся доходности. Немало групп налетело на эту мель и пошло ко дну. Get Off of Му Cloud была как раз реакцией на вечные приставания рекорд-компаний — оставьте меня в покое — и атакой еще в одном направлении. И в чартах тоже свое взяла.

Итак, мы теперь песенная фабрика. Мы начинаем мыслить как сочинители, а если ты приобрел такую привычку, то это на всю жизнь. Она потихоньку фурычит в твоем подсознании, в том, как ты слушаешь. В наших песнях -наших текстах — стала тогда появляться какая-то острога, или уж как минимум они начинали звучать под стать ярлыкам, которые на нас лепили. Цинично, зло, саркастично, грубо. В этом мы, видимо, на тот момент опережали всех.

В Америке было неспокойно со всей этой массой американских пацанов, которых забривали во Вьетнам. И кстати, вот почему Satisfaction звучит в «Апокалипсисе сегодня». Потому что эти прибабахнутые брали нас с собой. Слова и настроение песен вязались у них с разочарованием во взрослом мире, и на какой-то миг мы оказались их монопольным поставщиком, музыкальной подкладкой зреющего бунта, теми, кто расковырял этот общественный нерв. Я не скажу, что мы были первыми, но в этом настроении было много родного английского — через наши песни, несмотря на лошадиные дозы американского влияния. Мы элементарно глумились, по старой доброй английской традиции.

Тот поток сочинительско-студийного творчества вылился в альбом Aftermath, и у многих вещей, написанных примерно в это время, тексты такие, которые можно назвать антидевичьими, — и тексты, и названия: Stupid Girl («Дура» Under Му Thumb («У меня на крючке»). Out of Time («Отстала от жизни»). That Girl Belongs to Yesteday («Эта девушка осталась во вчера») Yesterdays Papers («Вчерашние газеты»).

Who wants yesterday’s girl?

Nobody in the world.

Может быть, мы их просто подзуживали. И может быть, некоторые песни немного открыли их сердца или их умы для восприятия лозунга «женщины — не слабый пол». Мне кажется, Beatles и особенно Stones как минимум освободили девчонок от непререкаемого факта, что они никто и звать никак, что они всего лишь девчонки. Само собой, совершенно непреднамеренно. Просто это становилось ясно в тот момент, когда ты для них играл. Когда перед тобой три тысячи девиц, которые срывают с себя трусики и бросают их в тебя, ты понимаешь, какую охрененную силу ты выпустил на волю. Все, от чего их всю жизнь пытались отвадить, они могли вытворять на рок-н-ролльном концерте.