– В смысле?

– В смысле моральных норм и ценностей.

– Не совсем понимаю тебя.

– Гм… Ладно, давай рассмотрим на примере. Что ценнее – человек или собака?

– Собака, естественно.

– Ага. Теперь давай немного перефразируем. Что ценнее – человек, которого ты в жизни не видел и больше не увидишь, или твоя собака, с которой ты рос вместе и на охоте она тебя от медведя спасла?

– Э-э-э… Человек.

– А заминка-то есть в голосе, – Красин победно улыбнулся. – Для себя, мысленно, ответ-то ясен – собака твоя важнее. Лично для тебя, естественно. Только вот давит на мозги общечеловеческая этика и мораль, поэтому ты искренне веришь – ответ правдив. Это в тебя с детства вдалбливали на уровне аксиомы. Но в душе-то червячок грызет, а? И, подозреваю, для большинства обывателей их личная, персональная собака находится в табеле о рангах куда выше абстрактного прохожего. Только обыватель не признается. Я же… Ну, я тоже обыватель, конечно, только вот привык сам с собой говорить честно. Для меня собака важнее, как-то так. Разумеется, сразу найдется куча народу, которая обвинит меня во всех смертных грехах и приведет массу доводов в пользу этой мысли. Но это не значит, что я не прав.

Разговор в таком ключе ничуть не отвлекал его от дел. И, пока голова трепала языком, руки вполне уверенно работали, установив домкрат и в два счета приподняв с его помощью тяжелую машину. Айн-цвайдрай – и поврежденное колесо лежит на асфальте, а его место занимает новое. Чистое, блестящее, в первый раз установленное. Что называется, муха не сидела. Теперь сложить домкрат, и…

– Сиди как сидишь, дядя.

– Пребывание на корточках создает чрезмерную нагрузку на коленные суставы, племяш, – ответил Красин, медленно поворачивая голову. Медленно – это чтобы не провоцировать незваных гостей. Мало ли кого черт принес.

Их было четверо. Молодняк – постарше тех, с кем в основном приходилось иметь дело в игре, но, опять-таки, не умудренные сединой аксакалы. Этим было навскидку едва за двадцать. Самый говнистый возраст, цинично подумал Красин. Вроде бы уже силы есть, мозги тоже, а вот умения грамотно распоряжаться и тем и другим пока еще маловато. И стоят неграмотно… Нет, это не аксакалы. Это, можно сказать, саксаулы. И единственный минус, который сразу бросился в глаза Красину, это наличие у всех четверых пистолетов. «Макаровых», древних, как египетские пирамиды, и надежных, как лом. А промахнуться с такой дистанции, мягко говоря, сложно.

– Смотри-ка ты, умничает…

Красин, внимательно глядя на незваных гостей, медленно поднялся, отряхивая затянутые в дешевые, но прочные джинсы колени. В то, что эти умники будут стрелять, он не верил. Хотели бы – уже б пальнули, а если нет, стало быть, предстоит разговор. Только резких движений все же лучше не делать – могут случайно пальнуть. И неважно, от интеллигентских переживаний или шпанистой нервозности. Тому, в кого прилетит свинцовый гостинец, разница непринципиальная.

Однако же эти умники, похоже, были свято уверены, что количественный перевес и оружие в руках дает им право смотреть на застигнутых врасплох пассажиров внедорожника свысока. Глупое и опасное заблуждение, да-с… Однако оно явно имеет место быть. Во всяком случае, трое, которые стоят непосредственно перед Красиным, оружие держат небрежно, показушно даже. А четвертый, контролирующий Свету, хоть и упирает ей пистолет в бок, но удерживает девушку крайне неграмотно. С ее навыками в рукопашке освободиться она при нужде может запросто. Что же, не стоит пороть горячку – но и резину тянуть глупо.

– Вы кто такие, мальчики? И что вам тут нужно?

– Заткнись, придурок.

– Да пошел ты, – усмехнулся Красин. – Закурить есть?

– Не курю, и тебе не советую. Вредно.

– Да и плевать. Жизнь вообще штука вредная, от нее помирают, – с этими словами он повернулся к остальным нападавшим. – Парни, может, у кого из вас найдется?

– Хочешь, могу дать косяк, пыхнешь, – ухмыльнулся один из них, худой и высокий, точнее, длинный. Чтоб называться высоким, ему недоставало ширины плеч и объема мускулов. Ну, у него все еще впереди… если переживет сегодняшний вечер.

– А давай. Хоть обхихикаю вас всех.

Парень ухмыльнулся в ответ понимающе. Мол, знаем мы таких, небось, очко жим-жим, но хорохоришься. Бояться гонор не позволяет. Тем не менее сигарету, набитую явно не табаком, и зажигалку он на капот машины положил. И сделал два шага назад. Молодец, умный. Хотя и неопытный. Красин звонко щелкнул колесиком, прикурил – агрегат, примитивный донельзя, работал, как часы. Точно, не табак.

– Сенька, вашу мать.

– Смотри-ка ты, быстро подействовало, – заржал длинный. Ну-ну, смейся, пока есть чем. – Что, папаша, не впервой, а?

– Когда-то и я был молодым, – нейтральным тоном отозвался Красин.

– Гы-гы! Старик нашелся! Не боишься, что совсем торкнет? А то ты затягиваешься так, словно с половины дороги воздух засосать решил.

– Кто не курит и не пьет – тот оттягивает свой конец. А кто пьет и курит – тот кончает раком…

До ребятишек двусмысленность фразы дошла не сразу, но уж когда они ее поняли… Казалось, что от их здорового хохота сейчас вдоль дороги половина сосен упадет. Они звонко и зажигательно ржали, так, что Федор даже присоединился. Не от косяка – на него эта дрянь не действовала, а просто от того, что всегда приятно посмеяться за компанию с искренне веселящимися людьми. А ведь не исключено, что кто-то из них смеется последний раз в жизни.

Он вынул изо рта окурок, посмотрел на веселящийся молодняк деланно-стеклянными глазами. Подул на слегка тлеющий кончик, заставляя огонек разгореться сильнее. Воистину огромное преимущество, если ты можешь промахнуться, лишь когда сам этого захочешь. Главное, уметь свое преимущество использовать, а у него за спиной годы, за которые можно успеть освоиться и с куда более крутыми бонусами. Что же, мальчики, поскакали!

Небрежный щелчок пальцами – и окурок уходит точно в глаз длинного. Вопль, его товарищи на мгновение отводят глаза от «клиента»… Боги, как непрофессионально! За ту секунду, что ему подарили, Красин успевает сократить дистанцию и занять позицию, на которой ближайший горе-вояка закрывает его своей необъятной тушей от других. Он, наверное, силен, но притом и невероятно медлителен. Спортом надо заниматься, болван, успел злорадно подумать Красин, а руки уже практически без участия сознания делают свою работу. Тут и надо-то всего-ничего – пробить толстяку в кадык, другой рукой блокировать пистолет, вырывая его из разом ослабевших пальцев, а затем, прикрываясь хрипящей тушей, как щитом, дважды выстрелить.

Это очень больно, когда девятимиллиметровая пуля вдребезги разносит коленную чашечку. Но вопли свежеиспеченных инвалидов Красина не интересовали в принципе. Продолжая удерживать перед собой толстого (это требовало немалых усилий, поскольку изрядно перегруженная салом туша на ногах стоять категорически не хотела, норовя осесть на асфальт, и лишь боль в заломленной практически до затылка руке не давала толстяку так нечестно поступить), он развернулся к последнему из горе-вояк. Тому, что контролировал Свету, точнее, закрывался ею и грозно размахивал пистолетом. Впрочем, он мгновенно сообразил, что размахивать им просто так нет смысла.