Далее - песня Феи Крёстной из мюзикла "Золушка"

Свет во тьме

Тьму озарило белоснежное сияние, отливающее оттенками голубого, словно льды Хэлкараксэ в ясный день. Волокна мрака не расступались перед вышедшим к своему народу королём, став на фоне излучаемого нолдораном света ещё заметнее и страшнее. Дрожащие нити напоминали скрюченные костлявые пальцы, что вот-вот вопьются в тело и лицо эльфа, ринувшись со всех сторон.

— Вала Оромэ? — поначалу не узнав в сияющем силуэте Нолофинвэ, ахнула эльфийка, родившаяся на берегах Куивиэнэн.

— Нет, — заспорили другие, — это наш владыка. С ним не страшна тьма Моргота! Свет Валинора в его сердце победит любой мрак! И, если угасли небесные звёзды, скрытые от нас чёрным туманом, нолдоран Нолофинвэ заменит их. Владыка исцелит наши страхи светом своей души! Поведёт нас к счастью и процветанию! Айя нолдоран Нолофинвэ! Твой народ любит тебя! Другой владыка эльфам-Нолдор не нужен!

***

— Надо убираться отсюда, Кано.

Макалаурэ успел перестать ужасаться изменившемуся голосу брата, был в состоянии не содрогаться от его вида, сам не раз хотел предложить покинуть лагерь дядюшки Ноло, но теперь, когда Майти… Маэдрос сказал это сам, стоя около аккуратно застеленной постели, смотря себе под ноги, а потом, подняв холодный, неживой взгляд на Канафинвэ, вдруг рассмеялся каким-то своим мыслям, искренне и открыто, менестрель похолодел. Его старший брат перестал казаться обтянутым кожей скелетом, больше не надевал поддерживающий шею воротник, правая рука освободилась от перевязи, а про то, что Феаноринг по-прежнему носил корсет, знали немногие, Маэдрос выбросил костыль и начал упражняться активнее, пытаясь вернуть телу способность нормально двигаться. Вроде бы, это хорошо, но…

Макалаурэ смотрел на брата и с ужасом видел, как Маэдрос, не спеша, очень осторожно присел, уцелевшей и уже не костлявой рукой вытащил из-под кровати мешок, выругавшись, развязал и…

На постель лёг простой короткий меч в неприметных ножнах, перетянутых кожаным ремнём без каких-либо украшений. Взявшись за рукоять, старший Феаноринг неловко обнажил оружие и, смотря на лезвие, гладкое, почти без зазубрин, встретился взглядом с бледнеющим братом.

— Мы уйдём на восток, — холодно произнёс Маэдрос, медленно поворачивая руку с мечом. — Но не к остальным. С ними я не встречусь, пока не буду уверен, что смогу противостоять каждому из них. Хотя бы по одному. По очереди.

Макалаурэ всё понимал. Всё. Но оттого было не менее больно.

— Надо поговорить с подданными, — выставив клинок вперёд почти не подрагивающей рукой, сказал старший сын Феанаро Куруфинвэ. — Позови ко мне Телперавиона, а потом собирай совет, Кано. Иди. И не торопись возвращаться.

Молча выйдя из шатра, менестрель посмотрел на небо. Тьма. Беспросветная. И с каждым днём холодает.

Что это за свет? Опять Ноло гуляет среди верноподданных? Как он стал таким сияющим? Нет! Это не Нолофиньо. Это… факелы?

Нолдоран-светлячок

Воин в красном плаще с выгравированной восьмиконечной звездой на наплечнике вошёл в шатёр, намеренно резко откинув полог, и потянувшийся за ним чёрный волокнистый туман отпрянул назад.

— Тьма всё-таки боится ветра, — констатировал Телперавион, кланяясь своему лорду.

Маэдрос встал и, широко улыбнувшись, сделал шаг к новому соратнику, по-дружески приобняв его левой рукой, хлопнул по спине.

— Потому что ветер, в отличие от света, льющегося от нолдорана, настоящий, — улыбнулся ещё шире Феаноринг, хотя глаза оставались неподвижными.

Телперавион хохотнул:

— Твоя правда, мой лорд. Однако есть те, кто верят в то, что Нолофинвэ правда светится.

— Нолдоран-светлячок, — скривился в усмешке Маэдрос, — и источник света расположен в том же месте, как у букашки.

Нолдор рассмеялись, бывший воин Нолофинвэ махнул рукой, рассеивая проникшую в шатёр струйку мглистого тумана.

— Телперавион, — медленно заговорил Феаноринг, садясь за стол и приглашая собрата присоединиться, — ты присягнул мне, отрёкся от власти нолдорана. Но ведь я сам передал корону. Я официально признаю власть Нолофинвэ над всеми Нолдор, я — подданный нолдорана. И, признавая моё господство, придется смириться с тем, что все мы — народ Нолофинвэ. Ты это понимаешь?

Воин задумался.

— Я слышал, как Дом Феанаро Куруфинвэ называют среди верных нолдорана, — помрачнел мятежный военачальник, — вас нарекли обездоленными, изгнанниками Благословенного Края, проклятой кровью. Однако я здесь. И, знаешь, лорд Маэдрос, почему? Потому что это честно. Я был юнцом, когда на Валинор пала тьма. Когда начался Исход, в моей семье говорили, что Куруфинвэ погубит последовавших за ним. И мы пошли за Нолофинвэ. Ты знаешь, мой лорд, сколько эльфов погибло в Хэлкараксэ? Прикинув потери, я понял — во льдах пало гораздо больше, чем потеряли вы в Битве-под-Звёздами, и среди замёрзших и утонувших были не только воины, отдавшие жизнь за правое дело. Там, на севере, погибали женщины и дети, понимаешь? И во имя чего? Придя в Эндорэ, мы не начали войну с врагом! Не попытались взять штурмом его твердыню. Нолофинвэ стал воевать с тобой! Понимаешь, что я хочу сказать? Мы потеряли четверть населения ради того, чтобы Нолофинвэ напялил корону и ходил сияющий в потёмках, сопровождаемый песнями своего продажного певца!

— Как ты хочешь штурмовать Ангамандо? — серьёзно спросил Маэдрос, сжимая и разжимая руку. — Сколько у тебя воинов?

— Мало, — рыкнул Телперавион. — Три сотни. Но я и не говорю бросаться в бой немедленно!

— Это хорошо, — отозвался Феаноринг. — Я не об этом спрашивал. Я хочу знать, по какой причине ты можешь, — Нолдо сделал паузу, — отречься от меня.

— Я был юнцом! — с жаром повторил Телперавион. — Во время Исхода за меня решал отец!

— Который погиб во льдах?

Воин кивнул.

— Я понял, — снова улыбнулся старший сын Феанаро, — мне нужны два воина, с которыми я смогу упражняться в бою на мечах: один — сражающийся правой рукой, второй — левой. В ближайшее время мы уйдём от нолдорана на восток, и должны быть готовы встретить там любого врага. Ты, вижу, соскучился по сражениям.

Серо-голубые глаза воина загорелись. Маэдрос встал и взял в руку меч.

— Спасибо за клинок, — поблагодарил Феаноринг соратника,