украденных или добытых хищническим способом. Получатели посылок составляли агентуру атамана. Или тот самый «пылесос», о котором говорил Лыков. Арестовав пятьдесят человек, полиция ликвидировала всю сеть разом.

Но оставался еще боевой отряд покойного «ивана». Те самые люди с винтовками, которые наводили террор в горах, нападали на прииски, вступали в перестрелки с полицией. Их укрытие удалось найти, после того как питерцы умело провели допрос пленных. Один из бандитов, схваченных в конторе Березовского товарищества, дал показания.

Отряд из десяти человек, все на конях, скрывался в казармах Нижне-Исетского казенного завода. Тот был недавно упразднен, имущество постепенно ликвидировали, выставляя на продажу. Заведывание делами поручили лесничему, который редко заглядывал на завод – ему хватало своих забот по лесной части. И бандиты спокойно устроились там на постой. Командовал отрядом Евдоксий Таранец, гайменник из бывших лбовцев.

Десять хорошо вооруженных людей представляли большую опасность. Лыкову не хотелось рисковать жизнью полицейских чинов, и он отправился за помощью к военным. На всякий случай надев и солдатский Георгиевский крест, и шейную Анну с мечами.

Командир 195-го пехотного Оровайского полка полковник Третеский принял гостя настороженно. Однако, увидав боевые ордена, смягчился. Сыщик описал ему ситуацию. Десять головорезов засели в кирпичной казарме. Вооружены они магазинными винтовками, и городовые со своими старенькими смит-вессонами станут легкой добычей. То ли дело регулярные пехотинцы.

– Я вас понял, статский советник. Моим орлам не помешает тренировка, максимально похожая на бой.

– Охотничья команда[102] легко справится с бандитами, – осторожно подал совет сыщик. Но полковник возразил:

– Там и так все в отличном состоянии. Я пошлю в Нижне-Исетское первую роту. Ротный командир капитан Полумордвинов выдающийся. Другие его офицеры тоже: Ризо, Друри, Бубиндус, Валда…

– Странные какие фамилии у ваших офицеров, – подивился питерец.

– Фамилии как фамилии, – отрезал Третеский. – Или вам ивановых подавай?

– Мне нужны толковые, вероисповедание значения не имеет.

– Вот и берите, кого дают, мои офицеры все толковые.

В результате конная банда была ликвидирована почти без сопротивления. Лыков сам повел роту на захват и сделал, что мог, чтобы избежать большого кровопролития. Караульный успел вскинуть винтовку, но статский советник продырявил ему плечо. Остальные, увидев это, сложили оружие.

На конюшне, кроме подков и мундштуков, отыскалось полтора пуда самородной платины. А еще две тысячи осаленных патронов, явно с военного склада.

Таранец тоже сложил оружие, рассчитывая на фарт. В лихолетье он участвовал в убийстве жандармского ротмистра Пышкина, и это сошло ему с рук. Следствие не сумело доказать вину негодяя. Но в этот раз случилось иначе. У полиции имелись свидетели его участия в вооруженных нападениях на прииски. И теперь Евдоксию грозила вечная каторга – и то если очень повезет…

Банды Сорокоума в Пермской губернии были полностью ликвидированы. Запасова оставили в Екатеринбурге – ему поручили провести инспекцию горных железных дорог Урала. А два сыщика стали собираться домой.

Накануне отъезда Лыков встретился с Михаилом Карловичем фон Мекком. Он уважал этого дельца и как специалиста, и как умного порядочного человека. Они познакомились, когда сыщик дознавал масштабные хищения на железных дорогах после мятежа 1905 года[103]. Фон Мекк был председателем правления Московско-Казанской железной дороги и помогал статскому советнику разбираться в сложностях дознания. Сыщик и магнат подружились. Они давно не виделись, и вот делец приехал в Екатеринбург. Грех было бы не воспользоваться такой оказией.

Добрые знакомые встретились вечером в ресторане «Урал» на Клубной улице. Фон Мекк только что вышел с совещания с гласными городской думы и заговорил сначала об этом:

– Странные люди! Я несу им новые грузы, новые обороты и в конечном счете новые деньги. А они смотрят на меня как на дурачка, которого нужно объегорить. Вот мы сейчас обсуждали сервитут. Есть список отчуждаемых имуществ в местности, которая будет примыкать к старому полотну Пермской дороги. Я ездил, смотрел. Деревянные хибары, огороды, немножко выпаса. А дума просит с меня за них как за дворцы! И чем дальше от столиц, тем чаще попадаются мне такие вот умники… Думцев можно понять – железнодорожники, которых они уже впустили в город, часто ведут себя бесцеремонно. Но я же не такой!

Выговорившись, Михаил Карлович вспомнил старую тему их разговоров:

– Что вы решили с лесным имением, Алексей Николаевич?

– Продали. Почти за миллион.

– Вот как? А деньги?

– Деньги, как я вам и говорил, все уйдут во Францию. Сейчас мы их туда пересылаем, к концу осени закончим.

– Значит, война?

– Увы, Михаил Карлович, другого я не жду. Все идет к большой войне.

– Сколько у нас времени до нее осталось?

– Самое большее два года. А может, и меньше.

Железнодорожный магнат закручинился:

– Вот же незадача… И сделать ничего нельзя?

– Если только уехать далеко, хоть в Америку.

Фон Мекк развел руками:

– Какая Америка? Дело всей моей жизни здесь. Как же я его брошу? Столько еще надо успеть. Мои дети здесь. И вот я думаю…

Он отпил вина, подпер голову рукой и заговорил о политике:

– Надо менять свою страну, а не бежать в чужую. Монархия себя изжила. Как можно в двадцатом веке передавать огромную власть по наследству? А если наследник слаб или болен? Если он по свойствам характера не готов нести такое бремя?

– Есть советники, – бросил реплику Лыков.

– Да будет вам, Алексей Николаевич. Это вы так говорите, для затравки разговора. А в душе со мной согласны. Николай Александрович Романов – лучшее подтверждение того, что я прав. Слабый, лукавый, злопамятный и недалекий. Корона царю велика! Ему бы полком командовать. А, пускай даже дивизией! Но не страной, которая занимает шестую часть суши. Что мы видим теперь? Желая привести к трону своего несчастного, неизлечимо больного сына, он приблизил к себе шарлатана и жулика. Я имею в виду Распутина. Такого трипотажа Россия никогда прежде не видела. Трон шатается без всяких революционеров. Даже благонамеренные люди начинают смотреть в сторону парламентской республики. Война, поскольку она неизбежна, скорее всего сметет монархию. Но что появится на ее месте? Буржуазия? Пролетариат? Сильная крестьянская партия, поскольку мы крестьянская держава? Или военная диктатура?

– Диктатура вполне возможна, – заявил Алексей Николаевич. – А на переходный период даже желательна. Смена формы правления не обходится без большой крови. Кто-то должен иметь достаточно силы, чтобы ее остановить. Столько силы будет только у военных.

– Соглашусь, – кивнул магнат, – временно такое проявление силы неизбежно. А ну как им понравится?

– Кому? Генералам?

– Генералам, жандармам, да и вам – полицейским. Скажете что-нибудь вроде «русский народ надо держать в узде, он не созрел для демократии» и завинтите крышку.

– Михаил Карлович, а вы считаете, что созрел? Я уголовный сыщик и лучше