Она раздвинула ноги, чтобы он мог проникнуть пальцами в ее лоно.

– Говорят, она сегодня танцует, – продолжал он. – Но я предпочитаю смотреть, как танцует для меня моя амазонка... – Он еще глубже проник пальцами в ее лоно, и она тут же стала вращать бедрами. Его плоть пришла в боевую готовность. – Танцуй для меня, моя амазонка. Покажи все, что умеешь… Забудь стыд. Ты знаешь, как раздразнить мужчину, чтобы он вонзался в тебя еще и еще. Чтобы не думал об этой шлюхе, Саре. – Филиппа еще быстрее стала вращать бедрами, словно совокуплялась с мужчиной, а ее возлюбленный приговаривал: – Вот так, хорошо, прекрасно. Посмотри на меня... Умоляй, чтобы я взял тебя. Покажи, как ты это делаешь...

Он шумно выдохнул, когда Филиппа, обхватив рукой его плоть, стала двигать ею в такт скольжению его пальцев внутри ее лона.

– Господи... ты прирожденная куртизанка, моя амазонка.

– Ну, тогда вонзись в меня, и я доведу тебя до изнеможения.

Он оседлал ее, готовясь к решающему толчку.

– Ты чувствуешь, что нужно мужчине, не хуже шлюхи, моя амазонка, никакая шлюха не сравнится с тобой в постели, не возбудит мужчину так, как это делаешь ты.

Филиппа никак не могла покинуть его. Мужчину, который находил ее более соблазнительной и чувственной, чем самая знаменитая распутница Европы. Не говоря уже о его невероятной мужской силе. Она хотела знать о нем все, но он ничего не рассказывал.

– Ну, какой в этом смысл, моя амазонка? Чтобы мы оба страдали, если так случится, что тебе придется покинуть меня? А ты покинешь. Потому что по сути своей ты не куртизанка, а добропорядочная супруга... пусть священника, пусть еще кого-нибудь.

Как же он близок к истине.

– Я бы умер, если бы сделал тебя частью своей жизни, а потом нам пришлось бы расстаться.

– Но я и так стала частью твоей жизни. А ты моей.

– Нет. Это сказка. Просто мы встретились в тот момент, когда были нужны друг другу. Ты мечтала о страстном любовнике, я – об амазонке в постели. И вот ты тут. Рядом со мной. Это подарок судьбы. – Он погладил ее грудь. – Это все, что нам нужно знать друг о друге.

Но ей этого было мало. Она хотела знать больше. Хотела знать о тех женщинах, которые так отточили его мастерство в постели. Хотела знать все о его другой жизни.

– Нет у меня сейчас другой жизни. Я имею все, что хочу. Любовницу, с которой не сравнится ни одна шлюха, и гнездышко у тебя между ног. Ты ни в чем не уступаешь той сучке, которая танцует голая перед мужчинами. Признайся, ведь это так.

Почти. Он считал, что она в постели гораздо лучше той женщины, которую она так ненавидела. И это ей льстило. Он наверняка имел сотни женщин и мог выбрать любую в деревне – но предпочел ее.

– Скажи, чего ты желаешь, – горячо прошептал он ей на ухо. – Будь хорошей маленькой шлюшкой и возбуди меня так, чтобы я не расслаблялся ни на секунду, а плоть моя была твердой, как кремень.

Это были бесстыдные, шокирующие, возбуждающие слова, к которым привыкли такие женщины, как Сара, и они распалили Филиппу так, что она изо всех сил обхватила его ногами и втянула в себя его набухшую плоть.

На этот раз Франческа решила сразу надеть костюм, под платье. Вспоминая предыдущий вечер, когда Алекс так яростно отверг ее, она подумала, что ее вновь спасла репутация Сары. Но так и не поняла, чем вызвала его гнев.

Впрочем, это не имело значения. Она покинет Миэршем-Клоуз, даже если для этого ей понадобится вылезти из окна спальни Джудит или поджечь конюшни.

В дверь постучали.

– Леди Уильям? – Это пунктуальный и учтивый Уоттен пришел, чтобы проводить ее вниз, где уже ждала карета.

– Благодарю вас, Уоттен.

Пока они шли длинными коридорами, Франческу мучила мысль о том, что все слуги знают, куда она едет и что собирается делать. Джудит знает, знают Маркус и Филиппа. Наверное, и Уильям все знает, взирая на нее с небес.

Ну и разумеется, Алекс. Он сидел в карете, и лицо его не выражало ничего, кроме презрения. Воображение уже нарисовало ему ее предстоящее выступление.

Уоттен усадил ее напротив Алекса и дал знак кучеру трогаться.

– Это в последний раз, – сказала она, Алекс в ответ издал короткий, лающий смешок.

Воцарилось молчание. Гнетущее, тягостное, чувственное.

Кружочки из атласа плотно облегали тело. И Франческа остро ощущала каждую его частицу, особенно грудь, средоточие женственности, а ведь на ней было строгое платье, застегнутое на все пуговицы.

Она испытывала томление, словно костюм каким-то волшебным образом превратил ее в страстную женщину, за которую она себя выдавала. Этот костюм еще больше, чем нагота, заставлял ее тело полыхать чувственным жаром.

Тафтонборо оказался совсем недалеко.

Внутри у Франчески все сжалось, когда они стали приближаться к дому Селфриджа. Она закрыла глаза, стараясь не думать о том, что собирается делать снова, но не могла прогнать эту мысль.

Зачем ему нужно, чтобы Сара отвлекала зрителей?

Очень скоро карета свернула с дороги, въехала в парк имения Селфриджа и покатилась по длинной аллее, между двумя рядами деревьев, к ярко освещенному дому.

Дом был массивнее и менее вычурный, чем замок Кардстона. Напротив входа место для карет. Все главные комнаты располагались на первом этаже, вдоль главного коридора, с приставными столиками и стульями; стены были украшены картинами.

Их встречали так, словно они приехали на бал. И дворецкий действительно провел их в бальный зал, тянувшийся во всю длину здания на втором этаже.

Здесь не было никакого интима. Зал оказался огромным, со стенами теплого голубого цвета, украшенными лепниной; такая же лепнина украшала высокий потолок. В конце зала была сцена, видимо, для музыкантов, которых приглашали, и домашних спектаклей.

А также для экзотичных танцовщиц, умеющих развеять скуку.

Около десятка мужчин расположились у сцены, четверо уже были знакомы Франческе: Крукенден, Хэнском, Шефферс и Фогг. Самым высоким оказался Селфридж, остальных Франческа не знала. Один из них был одет ярко и броско; такого вычурного стиля одежды у мужчин Франческа никогда не встречала.

Впрочем, что она знала о мужчинах?

– Мисс Сара. – Селфридж был сама учтивость, словно устроил не мужскую вечеринку, а званый вечер с чаепитием. – Это Аластэр.

Аластэр поклонился.

– Мисс Сара... – Взяв ее за руку, он продолжил: – Все ошеломлены, поражены, взбудоражены. Вы – мечта. Просто не верится, что тот человек... мог так обойтись с вами. Поверьте, здесь собрались ваши друзья. Ни одна ваша тайна не выйдет за эти стены.

Франческа растерянно улыбнулась, вспомнив, что Алекс сказал о нем: «Самый большой сплетник. Любит узнавать все первым». Значит, все, что произойдет здесь, к утру станет известно всем.