Лишь две из этих групп соответствуют критериям «секты»: ранние христиане и Кумранская община, которой мы обязаны сохранением свитков Мертвого моря. (Возможно, в Кумранской общине были ессеи, а может быть, в ней даже все были ессеями: эксперты ведут по этому поводу жаркие споры) [18]. Вполне вероятно, что в Кумранской общине практиковали целибат; по крайней мере некоторые – точно. В любом случае там соблюдались строжайшие стандарты ритуальной чистоты, требовавшие частых омовений, и суровый устав предписывал различные наказания за нарушение ритуала, выходящие далеко за пределы того, что полагалось делать по Торе.

Эти две группы походили друг на друга и в том, что в их деятельности проявлялись ясные пограничные маркеры, отделявшие «своих» от «чужих». Обе они примерно одинаково воспринимали Еврейскую Библию: согласно их воззрениям, она предсказывала то, что случилось в жизни общины – как у христиан, так и у насельников Кумрана. И те и другие были склонны расценивать себя как истинный «Израиль», в противопоставлении с основной массой иудеев, притязавших на это имя. Вот как говорит об этом апостол Павел:

И более резко в Послании к Евреям:

Они считали себя верными – это все остальные совершили ошибку: классический сектантский подход по критериям, которые выше предложил Бленкинсопп. Именно к ним были обращены обещания, данные Израилю! Кумранская община примерно так же видела в себе истинный Храм, исполняющий правильные ритуалы в пустыне, в то время как священники в Храме Иерусалимском сбились с пути [19].

«Устав общины» из свитков Мертвого моря. В нем установлены требования к тем, кто стал частью группы

Христианство осталось единственной из преуспевших иудейских сект, сумевшей выжить и расцвести. Кумранская община к тому времени уже давно перестала существовать – так, в общем-то, и происходит с сектами, особенно если они привязаны к четко определенному месту. В свои ранние дни движение христиан было галилейским, его приверженцами становились рыбаки и другой в большинстве своем неграмотный люд, но после распятия Христа оно стремительно возросло, несомненно, благодаря вере последователей в то, что Христос воскрес из мертвых и наделил их силой Духа Господня. Ко времени апостола Павла христианство распространилось и в Сирии, если считать, что его рассказ про обращение на пути в Дамаск и про то, как его приняли там верующие христиане, в сути своей историчен (см. Деян 9:1–22). Впрочем, великий триумф христианства настал, когда оно расширило сферу действия и приняло к себе язычников – да и, по сути, любого, кто исповедовал веру в Иисуса, – предложив им форму иудаизма (уже и так признанную многими иудеями), в которой не проводили обрезания и не было запретов на еду и ритуальных омовений; а потом, продолжая свой торжествующий путь, христианство превратилось в «церковь» – иными словами, в группу с границами более размытыми, нежели у секты, и дарующую свое прощение гораздо большему числу людей. Неясно, принадлежала ли инициатива принять язычников главным образом апостолу Павлу: в Деяниях (Деян 10–11) говорится, что первым так поступил апостол Петр – а вот согласно Посланию к Галатам, тот же самый Петр стал таиться и устраняться от этого (см. Гал 2:11–14). Возможно, именно апостол Павел преобразил дело, в лучшем случае бывшее миссией по привлечению прозелитов, в то, что в конечном итоге превратилось в религию, открытую для всех, с ее собственными условиями, в которых она уже разошлась с зарождавшимся раввинизмом. Но представлять «христианство без апостола Павла» – это не более чем умозрительное упражнение [20]. Из собственного свидетельства Павла нам известно, что церковь в Риме была основана не им: его письмо к этой церкви – это самый пространный текст, в котором он рассуждает о том, как соблюсти равновесие в общине, объединившей христиан и иудеев. И вполне вероятно, что проповедь, обращенная к язычникам, предвосхитила и саму миссию апостола Павла.

И тем не менее, в христианстве непрестанно сохраняется конфликт «открытости» и «закрытости» к чужим. Некоторые деноминации, или группы внутри деноминаций, настаивают на соблюдении границ, другие совершенно о них не беспокоятся, и все это восходит ко временам апостола Павла. Впрочем, ранние христиане явно тяготели к сектантскому подходу. Они бы иначе просто не выжили.

Первых христиан и сектантов Кумранской общины роднит и еще кое-что: и те и другие создали немало литературных произведений, которые дополняли уже существующие еврейские священные тексты и давали руководство к их истолкованию. В Кумране мы находим комментарии на Еврейскую Библию (например, огромный комментарий на Книгу пророка Аввакума, фрагменты которого цитировались в главе 4), документы, где говорится о грядущем вмешательстве Божьем и о том, как его воспринимать (скажем, «Свиток войны»), а также своды правил, по которым жили насельники («Устав общины»). Свои тексты появлялись и у христиан, и некоторым таким текстам было уготовано стать Новым Заветом.

Христианская литература началась с посланий апостола Павла, спустя примерно два десятилетия с того времени, как был распят Иисус – иными словами, в 50-х годах нашей эры. Новые произведения сочинялись непрестанно, хотя в конечном итоге свод раннехристианской литературы пришлось отграничивать от поздних творений, определив его как Новый Завет. С тех дней, когда создавались эти писания, разумно выделить три этапа, хотя в какой-то степени они перекрывают друг друга и не каждую книгу Нового Завета можно без колебаний приписать к тому или иному из них.

Самый ранний этап представлен настоящими посланиями апостола Павла, которые начинаются с Первого послания к Фессалоникийцам. Их порядок зависит от того, как мы соотносим события и упоминаемые в них места с тем, что позволяет выяснить о жизни Павла Книга Деяний святых апостолов. В следующей главе мы увидим: это может быть трудно. Но большая часть специалистов, изучающих Новый Завет, согласны с таким порядком: Первое послание к Фессалоникийцам; Первое послание к Коринфянам; Второе послание к Коринфянам; Послание к Галатам; Послание к Римлянам; Послание к Филиппийцам; Послание к Филимону. Другие послания, как считают многие библеисты, не принадлежат апостолу Павлу; впрочем, эксперты по-прежнему пребывают в сомнениях насчет Второго послания к Фессалоникийцам, которое, по всей видимости, должно было появиться вскоре после Первого, и насчет Послания к Колоссянам, судя по всему, возникшему сразу же после Послания к Филиппийцам. К вопросу о посланиях, написанных под псевдонимом, мы обратимся в главе 7.