– Владимир Николаевич, сегодня я вам нужен?

«А что?» – кивком головы спросил полковник и при этом, как всегда, насторожился.

– Хочу встретиться с дочкой, – объяснил Сергей. – Если бывшая жена позволит, останусь у них на ночь. Адрес у вас есть.

– Что за спешка, не пойму?

– Риск большой, шеф. Сами понимаете, на что идем.

– Они в Люберцах живут?

Сейчас даже от ответа на простой вопрос зависело многое. Скажет Сергей: «Да, в Люберцах», и в груди этого полукровки зародится подозрение. И Сергей остался верен себе.

– Вы у меня об этом спрашиваете?

Еще до поездки в Чечню Марковцев предпринял было попытку уточнить кое-какие детали операции, неубедительной показалась отговорка о тайном соглашении российской и азербайджанской сторон замять дело о диверсионном акте, хотя, конечно, замнут, тут долго думать не надо. А вот как делить лавры? Кто-то ведь должен примерить венок победителя? Лавры были, и были они такие же скрытые, как и сама операция по уничтожению базы. Только достанутся они российской стороне, а азербайджанская за свои деньги будет покупать венки в похоронном бюро, чтобы возложить их на могилы убиенных террористов. Так не бывает, это армянский баланс.

Когда Сергей пробежал глазами Катину подробную записку, все встало на свои места. Нечто подобное он предвидел, даже умозрительно стал на место ответственного за проведение операции.

Марковцев не стал ставить «зачет» разработчикам операции – при таком раскладе, как запачканная кровью разведгруппа и бежавший из мест лишения свободы преступник, связанный с главой чеченской диаспоры в Москве, он предложил бы то же самое. Но перестраховался бы. Чего не сделал милый сердцу Эйдинов и иже с ним. Кто знает, может быть, полковник вспомнил слова Сергея о том, что из его дерзкого побега он сможет выжать максимум полезного, и поделился с куратором из Совбеза.

Сергей заглянул в кабинет Петрова. На месте были все его обитатели. Нарочито сухо кивнув Кате, он незаметно подмигнул майору и обнаружил на его остром личике подобие улыбки. Они поняли друг друга каждый в меру своей испорченности. Марк поманил оперативника и вышел из кабинета.

– Ты только не распространяйся, Толян.

– Да мне все равно. Пользуйся на здоровье.

– Но-но! – Сергей погрозил ему пальцем.

Все, что он должен был сказать дальше, трогало его за живое и касалось мертвых. Он в очередной раз вспомнил кабинет замначальника колонии по режиму, где получил известие о смерти отца.

– У меня к тебе конфиденциальная просьба, Толя. Ты ведь знаешь, что мой отец умер. А я так ни разу и не был на его могиле. Даже не представляю, где он похоронен. Мне некогда, сейчас я уезжаю, а потом вообще времени не будет. Ты бывший мент, тебе и карты в руки. Сделаешь?

– Ладно, я узнаю.

– Спасибо. И сразу позвони мне. Если меня не будет, оставь сообщение на автоответчике.

Теперь, после знакомства с Катиной запиской, Марк понимал все. Почему ему дали полную свободу, машину и отдельную однокомнатную квартиру, закрепленную за Управлением. Дали на время. На очень короткий срок.

Марковцев заправил полный бак бензина, купил бутылку водки, две красивые пунцовые розы и взял направление на городок Климов Московской области, где провел без малого двенадцать месяцев за колючей проволокой.

Как и во время побега из колонии, Марк устал, он просто выбивался из сил. А впереди его ждала бессонная ночь, за ней – очень трудный, наверное, решающий день. Сергей часто и убедительно опровергал поговорки и крылатые изречения, вот и очередную – «Коней на переправе не меняют» – собирался переосмыслить.

Москва, 18 декабря, понедельник

Поспав от силы два часа, Сергей появился у Андрея Столярова ранним утром. Пересохшие губы агента ГРУ, его помятое лицо и водочный перегар, смешанный с кислой атмосферой вчерашнего застолья, сказали Марковцеву, что с «клиентом» придется повозиться.

– Что-то случилось? – спросил Столяров, не видевший Марка с того самого дня, когда на этом самом месте Сергей застрелил Игоря Михеева, а после в течение восьми часов допрашивал самого Столярова, не давая тому продыху; и по глазам Марковцева видно было, что он, не задумываясь, спустит курок пистолета.

Однако гудящая с похмелья голова с опозданием, но все же припомнила и вторую встречу, где в том же сером помещении на него снова насели Марк и тощий оперативник. Именно в тех мрачных стенах Андрей без труда догадался, зачем его по нескольку раз заставляют повторять одно и то же.

Но первая встреча напрочь заглушила вторую, потому что после нее не пришлось избавляться от трупа в квартире и отскабливать от пола и стен мозги товарища.

– Да, случилось, – ответил Марк, копируя уже президента страны: «Все пропало: гипс снимают, клиент уезжает». Ты один?

– С телкой.

– Гони в шею. И быстро, – поторопил Марковцев, – время не ждет. Я буду на кухне.

Сергей открыл форточку, морщась от увиденного бардака. Минут через десять на кухню вошел хозяин – в спортивном костюме и сигаретой в подрагивающих руках.

– Болеешь? – посочувствовал Марк. – Прими «полтинник».

– Да нет, все нормально, – отказался Столяров. – Если только пивка баночку.

– Выпей пивка. Заодно и поговорим. Ты часто бываешь в Аквариуме?

Андрей открыл банку немецкого пива и, не отрываясь, выпил до дна. Рыгнув и зябко поведя плечами, кивнул:

– Часто.

– С начальником ГРУ встречался?

– Ну ты и сказанул! Я начальников управлений только издали вижу, а ты про Главного...

– Тогда придется тебе добиться аудиенции с шефом 2-й управы. Кто командует ею, Раздоров?

– Вице-адмирал Терентьев. А Раздоров сейчас на пенсии. Второй год уже. А ты знал Раздорова?

– Я многих знал – Христича, Сазонова, Ленца пару раз видел, когда он 5-е управление возглавлял. Скажешь в приемной, что дело срочное. Ты мелкий агент, и, против логики, тебя тотчас примут.

– Зачем все это? – нахмурился хозяин.

– Поговорим начистоту, Андрей, – предложил Марковцев. – Через несколько дней новые хозяева тебя уберут далеко и надолго, возможно, навсегда. Порой стоит потянуть время, чтобы глотнуть хорошего пивка, свежего воздуха, потискать красивую телку. Сейчас не стоит забывать о прощении, а прощать или миловать тебя может лишь одна организация, та, на которую ты официально работаешь. Короче: ты идешь сдаваться. Расскажешь все – от и до. Повинную голову меч не сечет.

– Только не в ГРУ.