Знаем мы такую «кооперацию»! Чистая данническая экономика.

И по другим признакам видно: «киевцев» с «черняховцами» разделяла какая-то идиосинкразия. И археологические маркеры свидетельствуют, что эти культуры тяготели к разным даже образам жизни. Отчетливо видно, как они даже экологически не пересекались:

…На киевских памятниках есть иногда примесь черняховской гончарной керамики, а на черняховских — лепной киевской, но слияния не происходит, поскольку каждая из культур занимает свою экологическую нишу. Черняховские тяготеют к черноземам, а большинство киевских располагается на песчаных дюнах в поймах рек.

Да и культурно, цивилизационно «черняховцев», как мы видели, тянуло к Римской империи, хотя они и сохраняли многие свои германские, скандинавские особенности. Потому мы отмечаем здесь распространение римских — и сделанных под влиянием римских — монет, стеклянных кубков, амфор, характерных фибул, пряжек и так далее.

А «киевцев» это все интересовало мало. Они тяготели к культурам лесной зоны, взаимодействовали с балтами и финнами, придерживались консервативных приемов в агрокультуре, глиноделии, в украшениях. Последние, кстати, по-своему тоже вполне высококлассные, изящные.

Что касается северных соседей, то, при наличии определенных различий (городища, домостроительство), носители киевской культуры имеют с ними не только сходство структуры культуры, принадлежа к общему «лесному миру», но и ряд общих элементов. Вот как, например, описывает Е. А. Шмидт один из типов керамики Днепро-Двинской культуры: «Поверхность сосудов снаружи приглаживалась пальцами или специальной палочкой в вертикальном направлении от горла ко дну, поэтому на ней заметны полосы или вмятины» (Шмидт 1961: 355). Но ведь это как раз тот признак, своеобразная «расчесанность», что позволяет всегда отличать посуду киевской культуры от прочих. Да и формы горшков киевской и колочинской керамики, выделенные Е. А. Горюновым в виды IV, V и VIII, а О. М. Приходнюком в тип V для посуды пеньковской, вполне сопоставимы с днепро-двинскими и тушемлинскими. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что в названых культурах есть и керамика, по отощающим примесям и способу обработки поверхности отличающаяся несколько от киевской — примесь дресвы или песка вместо шамота и пр.

Еще один элемент, объединяющий киевскую культуру с памятниками глубинки лесной зоны, — пряслица с большим отверстием, отсутствующие в черняховской культуре и в древностях Центральной Европы. Можно было бы вспомнить здесь еще и железные булавки типа «пастушеского посоха», и некоторые другие элементы.

В общем, «киевцам» с северными лесными балтами-финнами было легче, нежели с «черняховцами». И тем не менее на стыке этих культур все равно возникает зона взаимодействий. Дрались ли, дань ли платили, торговали, обменивались — сегодня однозначно не скажешь. А точнее, можно быть уверенным: было все. И по-разному.

А где был этот стык? Где было Пограничье?

Напомню территориальные очертания этих культур. Собственно киевская культура —

— охватывает Среднее Поднепровье по обоим берегам его вплоть до устья Березины, Среднее и Нижнее Подесенье, весь бассейн Сейма, на юге простирается вплоть до устья Роси и среднего течения Псела и Сулы, а на востоке достигает Курска, верховьев Северского Донца и даже Дона.

Черняховская культура имеет —

— более широкий ареал приблизительно от Клужа в Румынии до Курска, а на Правобережье Днепра от линии Луцк — Киев вплоть до побережья Черного моря.

И следовательно, зона пересечения и контакта этих культур находится на Левобережье Днепра.

Результатом описанной жизни и взаимовлияния в Пограничье стала трансформация части киевской культуры в то, что в конце концов связало ее носителей уже со славянами. Не очень ловко сказал, но смысл, в общем, простой: между «киевцами» и славянами прямой, непосредственной исторической преемственности нет. Зато есть генетическая. А значит, должен был быть толчок, чтобы она вышла на эту «славянскую» дорогу.

Этот толчок дали гунны.

Напав на готов.

Но сначала напали готы.

На венедов.

На венедов? Они-то тут при чем? Это же дальние лесные жители…

Но вспомним такое археологическое свидетельство:

В III веке, с переходом к «киевскому» этапу развития, резко снижается изготовление лощеной посуды, почти исчезает орнаментация горшков по венчику, а сами горшки несколько изменяются по форме, становятся более приземистыми.

Деградирует, что называется, культура. И одновременно тянется к лесным образцам. Близкие родственные связи киевцев и «лесных» венедов в пределах III–IV веков археологи видят вполне четко. Например, об этом свидетельствуют недавно открытые памятники типа Заозерье в белорусско-псковском пограничье и в верховьях Ловати:

Обнаружены полуземлянки, столь нехарактерные для таких северных районов, некоторое количество обломков чернолощеных мисок и штрихованная керамика. Выясняется, что штриховка на эти сосуды наносилась, скорее всего, обломками черняховских костяных гребней.

А может, не тянутся «киевцы» к лесной культуре? А просто продолжают ее?

Тогда все получается логично. «Зарубинцы» — народ развитой, с богатой археологией, с культурой, почерпнутой, в частности, из походов на Македонию и Рим. И, значит, «постзарубинцы» не могли не сохранить чего-то из боевых и культурных традиций своих предтеч. Потому сумели отразить первоначальный удар готов во время еще давнего, того их прихода. Отразили, возможно, с помощью родственных венедов из леса.

А дальше было постепенное возвращение лесных родичей на родину предков. Бастарнов-то нет! Нет оккупантов!

Вот только несли «лесные» репатрианты при этом нисколько не передовую культуру. Где ее взять-то в чаще дремучей? Разве что некоторые ухватки и технологии от балтов притащить можно.

И название племени в результате прихода переселенцев менялось — со «спалов» на «венедов»…

Во всяком случае, ясно, что когда мы добираемся до сведений о войне готов с венедами, речь идет о чем-то более организованном, нежели разбросанное по дремучим чащам население хуторков из трех-пяти землянок:

— после поражения герулов Германарих двинул войско против венетов, которые, хотя и были достойны презрения из-за [слабости их] оружия, были, однако, могущественны благодаря своей многочисленности и пробовали сначала сопротивляться. Но ничего не стоит великое число негодных для войны, особенно в том случае, когда и бог попускает и множество вооруженных подступает. Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, — именно при перечислении племен, — происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов. Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха.

Раз пробовали сопротивляться, значит, был некий центр сопротивления, какой-то организатор сопротивления. А у него должно было быть достаточно компактное пространство, которое можно и нужно было защищать, а не необозримые лесные чащи с редкими весями, где незачем и драться, ибо нечего терять. И, следовательно, речь идет о тех самых «сотовых» поселениях киевской культуры, обитателей которых кто-то собрал в «полки» и дал отпор готам.