И я продолжал тянуть солдатскую лямку, всякий раз находя для себя новое оправдание, а вернее, занимаясь элементарным самообманом. Доводы в пользу того, что я должен задержаться здесь, выглядели примерно так.

Я покину тело Шлыга, а его возьмут да и засекут до смерти. Жалко предка. Это раз.

Не мешало бы подучиться ахейскому языку, а еще лучше – наведаться на Крит, дабы провести там предварительную разведку. Потом очень пригодится. Это два.

Следуя совету Мордасова, нужно оставить после себя побольше отпрысков. Тогда вероятность того, что в следующий раз я опять попаду в регион Средиземноморья, сразу повысится. Это три.

И так далее, и так далее, и так далее.

Короче, время шло, а в моем положении ничего не менялось. Шагистика. Фехтование на мечах. Рукопашный бой. Экзекуции. Грубая пища. Варварские развлечения.

Но даже эту тяжкую жизнь нельзя было сравнить с тем постыдным существованием, которое ожидало меня в клинике профессора Котяры.

Хорошо помню свое первое боевое крещение. Дело происходило на восток от Дельты, где-то в Синайской пустыне, в тех самых краях, куда за несколько лет до моего рождения хитрые арабы заманили еврейскую армию (по примеру Кутузова, заманившего французов к Москве), но, так и не дождавшись морозов, спустя семь дней капитулировали сами.

До этого мы много дней подряд шли походным маршем, изнывая от жары и безводья.

Кто наши противники и где они находятся, я даже не знал. Рядового шердена это не должно было касаться никоим образом. Пусть точит свой меч и готовится к ратным подвигам во славу фараона. Тактикой и стратегией есть кому заняться и без него. У армии достаточно опытных командиров, получивших свои первые чины еще в пеленках. Их изощренный разум предвидит каждую уловку врага, а взор проникает сквозь толщу гор и глубины вод. Зовут этих любимцев фараона «имаху», то есть достойнейшие из достойных. Воины за ними – как за каменной стеной.

Все деревни на нашем пути лежали в развалинах, а колодцы были завалены разложившимися трупами. Рыхлый и горячий песок, по которому ступали наши ноги, напоминал пепел. Даже грифы остерегались садиться на него.

Потом впереди показались скалы, много скал, целая скальная страна, но благодатной тени нельзя было найти даже здесь.

Взвыли трубы, извещая о том, что враг наконец-то обнаружен. Вздымая тучи едкой пыли, затмившей даже солнце, вперед устремились колесницы, разукрашенные золотом, птичьими перьями и лентами. С десяток их развалилось и перевернулось прямо у нас на глазах. Ничего удивительного, это ведь не плац перед дворцом фараона. По камням и рытвинам особо не погонишь, тем более если нет рессор.

Затем наступила очередь пехоты – «меша». Вслед за колесницами тронулся полк Хора «Разящие мечи», укомплектованный долговязыми ливийцами. Им-то, наверное, жара нипочем. Нас, вместе с приданным отрядом копейщиков, почему-то послали вправо, в обход скал. Так оно, может, и к лучшему. Пока дойдем до места, битва закончится. Вряд ли в окрестных землях найдется сила, способная долго противостоять могучей армии фараона.

Жаль, что на добычу нам сегодня рассчитывать не приходится. Уж ливийцы-то своего не упустят. Про колесничих вообще говорить нечего. Известные мародеры. Ну ничего, целее будем. Солнце между тем поднималось все выше. Командиры пронзительно орали, понуждая нас с шага перейти на бег. Совсем с ума спятили! Мы и так еле волочим ноги. Будь я россиянином Олегом Наметкиным, а не киммерийцем Шлыгом, так давно бы, наверное, пал жертвой солнечного удара или разрыва сердца.

Но мой предок, к счастью, был вынослив и терпелив, как верблюд.

Конечно, ведь его в детстве кормили натуральным материнским молоком, а не молочной смесью «Малыш» с рисовым отваром. Он не отбывал четыре года заключения в детском саду «Осиновая роща». Не гробил здоровье в школе. Не сушил мозги в институте. Не бегал под чернобыльским дождиком. Не пил копеечный портвейн. Не курил всякую отраву. Поэтому и здоровья у него хоть отбавляй.

Откуда-то слева стал доноситься шум боя. В отличие от ратных шумов последующих эпох (катятся ядра, свищут пули…), он был довольно однообразен. Просто монотонный лязг металла на фоне слитного, несмолкающего человеческого воя – «а-а-а-а…». Ну иногда ради разнообразия пропоет труба, взметнется боевой клич, истошно заржет умирающая лошадь, с треском развалится налетевшая на препятствие колесница – и это, пожалуй, все.

Скалы, которые мы так долго и упорно огибали, остались позади. Перед нашим полком открылась плоская сухая равнина, сплошь затянутая завесой пыли. Будь на то моя воля, я бы предпочел воевать в болотах.

Враги пока не обращали на нас внимания. Единственными, кто встречал нас, были ливийцы из полка «Разящие мечи». Но эти уже отвоевались. Беднягам никогда больше не придется есть хлеб фараона, более того – их самих скоро съедят стервятники (а то, что останется, подчистят жуки-скарабеи).

Да, не повезло сердешным. Лежат вповалку на самом солнцепеке, и каждый утыкан стрелами, как дикобраз иголками. Наверное, попали в засаду, потому что поблизости не видно ни одного мертвого врага.

Дело, конечно, прошлое. При жизни ливийцы были людьми корыстолюбивыми и склочными, но мы обязательно отомстим за них. Все-таки товарищи по оружию. Пусть все они обретут покой в своем ливийском раю.

Наши командиры тем временем послали вперед копейщиков (кто станет беречь чужаков?), а сами перестроили полк в боевой порядок.

И вовремя, я вам скажу. Из облака пыли, огромного, как гора Арарат (сам ее не видел, но верю людям на слово), сплоченной массой вылетели колесницы.

Сначала мне показалось, что это наши. Гвардейский полк Шу «Испепеляющий ураган», первым двинувшийся к месту сражения. Те же самые развевающиеся на ветру перья, лошади той же масти, аналогичная конструкция возков. Вот только воины, составляющие экипажи колесниц, совсем не были похожи на египтян.

Стоявший рядом со мной молодой воин (такой же салага, как и я) растерянно промолвил:

– А на кого они скачут?

– На нас, сынок, – проронил одноглазый ветеран, и от этих простых слов меня буквально мороз по коже продрал (событие в Синайской пустыне просто невероятное).

Колесницы уже смели редкие цепи копейщиков и спустя считанные минуты должны были клином врезаться в наши ряды.

По команде сотников мы опять перестроились – разобрались на пары, и пока один из воинов держал два сомкнутых вместе щита, другой, оставаясь за этим прикрытием, стрелял из лука.

В ответ летели стрелы с колесниц. Но если нас защищали кожаные щиты, стянутые бронзовыми обручами, то врагов только скорость и удача.

Я стоял в самых первых рядах и видел, какой урон несут атакующие. Роковой оказывалась почти каждая стрела, даже если она поражала лошадь. Несчастное животное сразу переставало слушаться вожжей, сбивалось с шага, взбрыкивало, вставало на дыбы и в конце концов переворачивало возок.