– Э, ребята, а вы что тут делаете? – вот уж не ожидал, но на полянке неожиданно появился удивленный Бракиэль. – Нашли наш парк? Молодцы, добро по…

Он уставился на повернувшихся к нему Цезаря и Купера, потом перевел взгляд на меня:

– Та-ак… все страньше и страньше. Фредди в компании фич Призрака и Джинна разыгрывает сценку «пикник у бани».

– Что, пойдешь кураторам заложишь? – неприязненно поинтересовался я. Он присел на траву на свободное место:

– Вот еще… у тебя настоящее пиво есть или только иллюзорное?

Я протянул ему холодную банку без надписей.

– А, собственно, с чего ты взял, что мы – фичи? – спросил Купер. Бракиэль вскрыл банку – пиво брызнуло на траву, но он быстро остановил его бегство из банки, перенаправив его в рот. Допив, он улыбнулся:

– Вот же мишуги… я так подозреваю, наша парочка решила опять вляпаться в какую-то передрягу и придумала весь этот маскарад. Круто, конечно, но только против железяк. Кураторы и, хм, некоторые наиболее внимательные ученики обладают таким режимом периферийного зрения, при котором живого человека от фичи отличить – что два пальца в пиво опустить.

– Гонишь, – сказал я. Ни о чем подобном на моей памяти на лекциях не говорили.

– Нет, – ответил Купер. – Это возможно. Но мы, Бракиэль, не рассчитывали на встречу с кем-то из кураторов.

– Зря, – Бракиэль отхлебнул еще пива и, вполне в соответствии со своим прозвищем, уставился в небо. – С учетом того, как они умеют исчезать и появляться в самых неожиданных местах…

– Ты тоже, – заметил я.

– Знаешь, – ответил он, – вообще-то, это наш с Нааме парк. Кстати, именно на этой лужайке мы с ней впервые занялись любовью. Говорю просто для того, чтобы объяснить, что я здесь делаю. Не шпионю, а гуляю. Я часто гуляю здесь – приятные воспоминания, опять-таки небо прямо надо мной. Это ведь не голограмма, полукупол настоящий, из искусственного алмаза.

– Ничего себе алмаз! – обалдел я, глядя на купол новыми глазами.

– Искусственно выращенный, здесь же, в космосе, – пояснил Бракиэль. – Твердый, но не хрупкий, может выдержать даже удар метеорита размером с шаттл.

Он бросил быстрый взгляд в небо:

– Кстати, о шаттлах. Видишь ту звездочку?

Я кивнул. Эта звезда была довольно яркой и в отличие от других звезд двигалась, приближаясь к станции.

– «Атлантис», – сказал Бракиэль. – Пилотирует сам Лорд. Идет точно по расписанию, секунда в секунду. Лорд пунктуален.

– Откуда ты знаешь, что это он? – спросил я. Бракиэль посмотрел на меня странно:

– Ты чего, это же моя сверхспособность, забыл? Я знаю все, что происходит в ближнем космосе, и многое из…

Он замер, а затем сказал изменившимся тоном:

– Что за чертовщина, его же здесь не было!

– Кого? – не понял я, но он не ответил. Вскочил на ноги, опрокинув отставленную раньше недопитую банку пива, которое пенящимся потоком потекло по траве, и крикнул:

– Надо предупредить Нааме! Фредди, свяжись с ребятами. Пусть бросают все, что начали, – может понадобиться соединиться в цепочку.

– Что случилось? – спросил я.

– Пока не знаю, – ответил он через плечо. – Что-то плохое. Машеу бен-зона[26], хоть бы я ошибался!

И убежал, оставив меня с фичами втроем, но ненадолго. Как только Бракиэль ушел, к нашему пикнику присоединился Молчаливый гигант.

Когда фичи Призрака и Джинна остались со мной, свою фичу я отправил с ними. Общаться с ней они не могли, но по крайней мере находились под ее присмотром и охраной. Но теперь Молчаливый гигант возник в нашей компании и, что называется, с порога выпалил:

– Они спустились в Темный коридор!

– И что? – не понял я. – У ребят есть фонарики. После нашего приключения на арктической базе Призрак вообще с ним не расстается, по-моему, даже спит с ним.

– Темный коридор, – пояснил Цезарь, кажется, встревоженно, – это особое место на станции, куда фичи не могут проникнуть.

– И что там? – спросил я, поднимаясь на ноги. Кажется, ребятам нужна будет помощь.

– Мы понятия не имеем, – сказал Купер. – По этому месту нет никакой информации, кроме того, что оно обозначено на плане.

– Отлично, – хотя все это было ни фига не отлично. – Как быстрее всего добраться до этого коридора?

Купер показал план с уже обозначенным путем до этого самого загадочного коридора. Совсем рядом с медлабом, между прочим. Оставив скатерку со всем, что было на ней сервировано, на лужайке, я сел в коляску Цезаря; сам Цезарь сел за руль, Купер пристроился сзади, а Молчаливый гигант просто свернулся в трей. Мы даже успели стартовать, прежде чем это случилось.

Сначала был свет, ослепительно-яркий, такой, что я даже на короткое время потерял зрение. А потом неведомая сила вышвырнула меня из коляски мотоцикла, да так удачно, что я плюхнулся в небольшое озерцо, украшавшее парк.

Леди Лед

– Охренеть, – сказал бугай. – Просто обосраться и не жить.

– Что ты на нее уставился? – удивился Ойген. – Неужто знакомая?

– Мля, Ойген, с этой бабой лучше не знакомиться, – ответил бугай. – Это, чтоб ты знал, Кровавая Мэри. Самый крутой киллер в Европе, если не в мире.

Ойген критически покосился на лишенную конечностей женщину, лежащую на кушетке. На женщину, у которой, оказывается, было мое лицо.

– Все это в прошлом, дружище Пит, – сказал он, неприятно улыбаясь. – Без рук и без ног она не опаснее дождевого червя.

И тут заговорила девочка, тон ее оказался холодным, как антарктические льды, и властным, как Лорд Нахаш:

– Что вы стоите и смотрите? У вас есть совесть?

– У меня лично нет, – хмыкнул Пит. – Совесть – дорогая и бесполезная штука, девочка…

Он протянул руку, чтобы погладить Надин по голове, но замер, а грубое лицо его исказилось гримасой боли.

– Я тебе сейчас покажу «девочка», – медленно сказала Надин, и от ее голоса даже мне стало зябко. – Не забывай, с кем имеешь дело. Еще раз станешь распускать свои грязные корявки, сделаю так, что они отсохнут на хрен, а потом так же поступлю и с твоим стручком, понял?

– Она может, – хихикнул Ойген.

– Что, тебе она уже стручок оторвала? – зло спросил Пит, – вероятно, девочка прекратила свое воздействие, и он поспешно отдернул руку, прижал ее к груди и растирал ладонь.

– Вы, дядя Ойген, не лучше, – заметила Надин с презрением на лице. – Стоите тут и рассуждаете, а женщина перед вами мучается. Вы думаете, она ничего не чувствует и не понимает? Да, пагрэ почти выпил ее душу, но почти не означает совсем. Знаете, что она чувствует?