Он с лёгкостью уступил просьбам святых отцов и стал искать себе супругу.

Невесту нашли не сразу, первое сватовство к сестре литовского короля Сигизмунда-Августа Екатерине не удалось. Сигизмунд, почуяв свою выгоду, постарался выговорить такие условия, с которыми Иван никак не мог согласиться. Получив ответ от короля, царь рвал и метал:

— Требует за сестру свою Катьку Новгород, Псков, Смоленск и Северские земли! Пусть эта кикимора в девках сидит! Всю их поганую страну изничтожу! Завтра же войну начну!

Макарий попробовал урезонить:

— Что ты, государь! Начнёшь войну, поймут, что обиделся из-за сватовства. Не сейчас надо, позже. А невесту другую найдём.

Иван замер, осознав, насколько прав митрополит. Сам Макарий был уже совсем стар, давно просился отпустить его с митрополии в монастырь, но Иван не представлял себе жизни без умного наставника и с уходом Макария не соглашался. Тем более что отпросился, уйдя в монастырь, Сильвестр. Хотя благовещенский поп давно надоел Ивану, но потерять вдруг сразу всех было тяжело. Своего многолетнего советчика Алексея Адашева он сам прогнал сначала на границу с Ливонией, а потом и вовсе извёл, обвинив во всех грехах.

На Сильвестра Иван всё же был зол, не мог простить его жёсткого надзора и неприязни к Анастасии. Потому немного погодя Сильвестра сослали в монастырь всё к тому же Филиппу на Соловки.

Нет, Сильвестра ни в чём серьёзном не обвинили, но и оправдаться не дали. Ни ему, ни Алексею Адашеву. Объявили решение сослать подальше от Москвы, одного в монастырь, а второго на литовскую границу воеводой. Иван словно нарочно подталкивал Адашева к побегу в Литву, но тот бежать не собирался. А дни его были сочтены. Но это уже мало волновало совсем недавнего подопечного. Иван вырвался из-под их влияния и, почувствовав свободу, стремился насладиться ею как можно полнее.

Позже эта вольность дорого обойдётся Руси.

Пировали третий час. Это было время, когда уже развязались языки у многих, кое-кто лежал лицом на столе или прямо в недоеденном, кто и под стол сполз. Обычно царь начинал безобразничать, но сегодня у него не было настроения кого-нибудь насильно поить, пороть, заголять или поджигать. Наоборот, завёл разговор о... невестах! Принялись вспоминать, у кого дочери на выданье есть, чтоб хороша собой была да не дура.

— У Михаила Темрюкова, сказывают, сестра красавица, — после протяжного зевка вдруг возвестил Фёдор Басманов.

— У Мишки? Зови его сюда!

Сын кабардинского князя Темрюка Идаровича Санлук, при крещении принявший имя Михаил, прибыл под царские очи спешно. Мало кто рисковал не подчиниться, Иван и раньше был горяч на расправу, а теперь словно с цепи сорвался, карал при любом непослушании. Иногда сначала наказывал, а потом уж думал, из-за чего, просто захотелось наказать, и всё!

Санлук поясно поклонился царю, гадая, чем вызвано неожиданное требование прийти. Иван пристально разглядывал кабардинца, пытаясь понять, красива ли его сестра. Этим взглядом он окончательно смутил парня, тот поневоле смущённо заёрзал, в голове роились нехорошие мысли. Всем известно о некрасивой связи государя с Фёдором Басмановым, неужто и от него такого потребуют?! Санлук почувствовал, как по спине течёт противный липкий пот. Для себя твёрдо решил, что лучше смерть, чем такой позор! Готовый ко всему, вскинул голову и не отвёл глаз под тяжёлым взглядом Ивана.

— У тебя сестра есть?

— Чего? — даже не сразу понял вопрос Санлук.

— Экой ты глупый! Про сестру спрашиваю! Есть?

— Есть... Три есть...

— Целых три? И все красавицы?

Ломая голову над тем, к чему царю его сестры, Санлук принялся перечислять:

— Алтынчач — жена астраханского царевича Бекбула та, Малхуруб — ногайского князя Измаила...

Договорить не успел, Иван возмутился, швырнув в Фёдора Басманова костью, которую обгладывал:

— Это их ты мне сватаешь?!

Басманов успел увернуться и чуть лениво пробормотал:

— У него ещё есть...

Только тут до Санлука дошло, обрадованно завопил:

— Есть! Государь, ещё есть!

— Что есть? — вытаращился на него Иван.

— Ещё сестра есть! Красавица! Молодая! Умная!

— Ну?

— Кученей! Самая лучшая из сестёр! Вот! — Радости Санлука, казалось, не будет предела.

Поневоле рассмеялись все, уж слишком возбуждён был кабардинский княжич, слишком ему хотелось, чтоб сестра заочно понравилась Ивану Васильевичу. Тот усмехнулся:

— На слово не верю! Сюда привезти надо! Пусть приедет, посмотрим, если и впрямь так хороша да не дура, то женюсь! Тоже ведь княжна, а? — обернулся он к Басманову.

— Да, — согласился тот, оттирая жирное пятно на кафтане, образовавшееся после броска царя. — Только сначала крестить надо, она небось некрещёная...

Иван махнул рукой:

— На то у нас митрополит есть. Окрестит. — Повернулся к так и стоявшему навытяжку Санлуку: — Не врёшь, правда красавица?

Тот развёл руками:

— Я её три года не видел, но была красавица...

Царь неожиданно показал ему кулак:

— Ежели обманул, сидеть тебе на колу. Вместе с ней!

Не успел княжич снова облиться холодным потом от такого обещания, как Иван уже звал возможного будущего родственника:

— Иди, садись рядом со мной! Посиди тут, после, может, на колу сидеть придётся...

Проклиная про себя того, кто напомнил Ивану о Кученей, и даже день, когда приехал по воле отца в далёкую холодную Москву, Санлук присел рядом с царём. Немного погодя Иван, казалось, забыл о кабардинской княжне, её брате и вообще о женитьбе, он вовсю отдался пиршеству. Но потом вдруг снова поинтересовался у Санлука:

— А сколько лет сестре-то? Не старуха?

— Нет, шестнадцать скоро. Кажется...

— Кажется?! — расхохотался Иван. — Может, ошибся лет на десять? Нет? Ладно, живи пока!

И снова тёк противный липкий пот по спине княжича, он хорошо знал, что угрозы у царя Ивана не шуточные, ему ничего не стоит претворить вот такие слова в дело. Казнит и не вспомнит, что был такой. Как умерла царица Анастасия, так совсем жестокий стал, всех извёл, с кем раньше якшался, людей убивает за просто так Санлук уже жалел сестру: что с ней будет, если станет женой такого царя? Сегодня любит, а завтра?

Басманов выговаривал Ивану:

— Кафтан испортил... Только что сшили. Дорогой, красивый...

Тот схватил приятеля за шею, притянул к себе:

— Федька! Да я тебе сотню кафтанов подарю! Я ли тебя обижаю, а?

Многие отвернулись, не желая наблюдать такую сцену, слишком уж явно тискал своего любимца Иван. Никогда не видевший такого Санлук сидел, вытаращив на них глаза. Его ткнул в бок отец Фёдора боярин Алексей Басманов: