Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, — прошептал Тойер. Он ощущал черноту, которая пожирала все другие чувства. — Только… я все-таки был виноват. — Его трясло. — Почему ты, проклятая свинья, мне это сделала, — тихо сказал он.
Потом он встал и пошел в комнату, словно в другой мир. Его колени подогнулись. Он лежал без сил на полу и слышал свое хриплое дыхание.
— Йокль, насчет того, чтоб покататься: ты ведь все равно опоздаешь, верно? Я не люблю кататься на машине.
— Да, приезжай, мы же договорились. Я возьму велосипед, а ты привезешь земли — я потом пересажу герани… Сегодня у меня нет дел, я скоро буду.
— Я не хочу, у меня болит живот… Ты не мог бы потом привезти земли?
— На велосипеде? Ты же знаешь, что мне этого никогда не хватает, а ростки долго не живут…
— Я и с животом тоже никогда долго не…
— О-о-о-ох, милый…
— Когда я подкатываю, они все еще думают, что приезжает почтальон…
— Ничего. Желтые машины мне правятся. И потом, ты такая красивая женщина в платье с цветочками.
— Кавалер. У меня живот как у бегемота. Наш, ребенок набирает вес.
— Пока, милая, будь осторожней, не попади в аварию… Мне пора, чао.
— Чао, Тойер…
Вошла Хорнунг и села возле него на пол. Положила руку ему на плечо.
— Но дело не только в этом, — проговорила она без злости в голосе. — Я должна тебе еще сказать…
— О чем? Что у него СПИД? — Тойер приподнялся. Он чувствовал себя как ребенок в ходунках.
— Дурак, — сказала Хорнунг и чуть не рассмеялась, — жопа.
Они сидели в креслах под скатом крыши. Стало прохладней, и старший гаупткомиссар завернулся в одеяло. Он отказался от предложенного красного вина, потому что ему еще предстояла обратная дорога.
— Итак, еще раз, — сказал он, — чтобы я все усвоил. Когда ты вчера к вечеру ушла от Хеккера… Господи, вскоре мне позвонил этот хуцпе, нахал… Итак, когда ты возвращалась домой, светило солнце?
Она кивнула.
— И ты видела, что большая часть замковой горы лежит в тени, потому что еще зима, верно? Точно так же она выглядит и на картине Зундерманна.
Хорнунг снова кивнула.
— Тёрнер же приезжал всегда летом, когда гора вечером залита солнцем… Вот это удар. — Тойер засмеялся. — Решающее доказательство. Я представлял себе его приятней.
— Я не могла не сказать тебе… — Она сжала его руку. — Я понимала, что должна это сказать, так как это важно… Я не могу лгать. Тойер, я снова исправлюсь…
Несмотря на собственное раскаяние, Тойер счел это чувство вины у своей подружки весьма уместным.
— Ты сможешь управлять машиной? — с тревогой спросила она. — Завтра утром я все равно должна возвращаться, и мы могли бы вместе…
Тойер покачал головой. Это была тупая мужская гордость, но, по крайней мере, наконец-то он ее почувствовал.
На следующее утро Тойер, слегка страдая от похмелья после четырех свирепых порций «Обстлера», которые выпил на кухне в три часа ночи, собрал у себя свою группу. Пригласил и Ильдирим.
Сперва он молчал, и происходящее чем-то напоминало кинотеатр, когда рвется пленка, а зрители все еще принимают этот технический перерыв за намеренную паузу авангардистского режиссера.
— Короче, вот что, — заговорил он, наконец. — Моя подружка обманула меня с Хеккером… Может, и правильно… — Лишь после такой преамбулы он рассказал и все остальное.
Всем было ясно, что открытие Хорнунг могло означать большой шаг вперед. Возможно, это окончательно доказывало, что картина фальшивая. Но когда они взволнованно уверяли в этом друг друга, взгляд Ильдирим упал на столик, где лежал рекламный подарок.
— Откуда это у вас? — спросила она, наморщив лоб.
— А, вероятно, какая-то рекламная акция. К этому прилагалось довольно странное письмо. А что?
— То, что этот самый Дункан хотел подарить мне в прошлую среду такой же. И, на мой взгляд, слишком настойчиво интересовался во время нашего разговора историей с Тернером. — Тут она рассказала четырем полицейским все, что знала о госте из Новой Зеландии.
— Господи! — воскликнул Тойер. Он честно себе признался, что новая нить просто сведет его с ума. — Он мог просто получить подарок от той же фирмы. Хафнер, дарю портсигар тебе.
На удивление трезвый молодой коллега заметно обрадовался, но, прежде чем он сунул портсигар в карман, его взял в руки Лейдиг.
— Какая фирма рассылает в наши дни товары для курильщиков? И каким образом новозеландец получил такой же подарок от международной фирмы, которая случайно использует его инициалы, но о которой никто из нас даже не слышал?
Тойер вздохнул:
— Вы правы. Ах, друзья мои, я так устал, что почти не в состоянии думать. У меня голова набита ватой…
— Забавно, — продолжала Ильдирим, — я никогда не видела Дункана курящим. Он сказал, что давно бросил это занятие. Но зачем тогда он берет с собой портсигар?
— Где он живет? — спросил Тойер.
— Внизу, у Штадтхалле. Названия отеля я не помню, но он почти рядом.
Тойер сидел как старый филин на суку.
— Я видел его на той паршивой пресс-конференции. — Он встал и пнул ногой стенку. — Тогда я еще удивился, что там делает иностранец. Еще я видел его у Зундерманна, со спины, из окна. Тот же костюм… Ему нужна картина!
Между тем Лейдиг разглядывал портсигар. Потом положил его на пол и с силой раздавил ногой.
— Эй! — закричал Хафнер. — Что ты делаешь? Он мой! — Но тут же замолчал.
Из двойной стенки торчали чипы и тонкие провода.
— Вероятно, он все подслушивал до этого момента, — с гордостью заметил Лейдиг. — Мой племянник интересуется такими вещами, даже книжку мне подарил.
— Так ты у мамочки не один? — фамильярно спросил Хафнер.
— Нам еще этого не хватало! — выругался старший гаупткомиссар. — Мало нам других хлопот? Теперь еще будем возиться со спекулянтом картин. — Тут он задумался, надолго и почти с удовольствием, так как что-то начал понимать. — Короче, лучше всего поступить так. Сегодня мы еще временно отстранены от работы. Но завтра утром двинемся к этому типу всей командой. Если мы предъявим задержанного начальству, возможно, это нас немного обелит.
— Я в этом не уверен, — засомневался Лейдиг. — Не исключено, что он нас подслушивал и через пару секунд сообразит о нависшей над ним угрозе ареста. Завтра мы его уже не найдем.
Тойер придерживался такого же мнения. Но все равно остался при своем предложении. В конце концов, сейчас они просто не имели права совершать формальные ошибки.
— Какой нам прок, — вздохнул он. — Если мы сегодня появимся с арестованным в Президиуме, шеф скорей всего просто угостит его шоколадной конфеткой. Мы ведь для него, абсолютные чурбаны.