Станис Дасаль сглотнул.

Рядом с толстощеким Премудрым сидел Станис Дасаль. Девятнадцатилетний. И пьяный уже изрядно.

Теперь Умелец уже точно мог сказать, по какому поводу собралась здесь эта компания. Точнее, остатки компании, самые крепкие — прочие сошли с дистанции раньше. Кто ушел в общежитие своими ногами, а кого унесли. Сегодня группа, в которой учился Станис, отмечала сдачу последнего экзамена за второй курс.

Охваченный воспоминаниями Умелец попятился от дверей на площадку перед «шайбой». Он не хотел, чтобы его увидели. Впрочем, сидящие, а то и полулежащие за столами парни его не замечали. И вообще, наверное, мало что замечали. Они продолжали свои громкие разговоры, и им было хорошо. А наутро по крайней мере один из них с трудом вспомнит лишь жалкие клочки этих посиделок. И только потом узнает, что до кровати в общаге его довели Велпас и Кинква. Своих не бросают…

Так прошло минут десять. Умелец по-прежнему плавал в глубинах собственной памяти, не переставая с умилением смотреть на сценку, участником которой он был семнадцать лет назад — и ждал. Он знал, что шанс у него обязательно будет.

И не ошибся. Учащемуся Станису Дасалю захотелось подышать ночным воздухом. Или даже блевануть — а такое не раз случалось с теми парнями (да и девушками тоже), кто смешивал пиво с крепленым вином — или наоборот. Юноша с трудом — с третьей попытки — поднялся из-за стола, чуть не опрокинув стул, похлопал по плечу рыжего Сесема и, выписывая ногами кренделя, направился к выходу. Умелец отступил еще дальше от дверей и встал за деревом. Перепивший учащийся вывалился из пивного зала, постоял, качаясь и громко сопя, и, судя по всему, не видя ничего вокруг. Издал невнятный утробный звук и шагнул к дереву, за которым укрылся Умелец. Уперся рукой в ствол, согнулся — и тут его стало выворачивать. Громко, с кашлем, постаныванием, вздохами и соплями.

Умелец неслышно зашел сзади, положил руку на плечо страдальцу и участливо сказал:

— Эк же тебя развезло, приятель…

Но юный Станис был так поглощен своим занятием, что ничего не почувствовал и не услышал. И продолжал освобождать желудок от пива и вина. А Умелец другой рукой быстро, но осторожно расстегнул липучку и залез в задний карман его шортов — ему ли было не знать, где учащийся носил свою карточку личности! Вытащил плотный гладкий прямоугольник, еще раз похлопал юношу по плечу и назидательно произнес:

— Пей в меру, приятель.

И пошел прочь от «шайбы», оставив себя-прошлого продолжать неприятное, но полезное занятие. Он знал, что учащийся Станис Дасаль не запомнит ни одного момента из этой сценки. Никаких угрызений совести Умелец не испытывал — семнадцать лет назад, обнаружив пропажу лички и нигде ее не отыскав, он подал заявление в полицию и спустя полгода, заплатив штраф, получил новую карточку. И мог ли предположить тот юный Станис Дасаль, что личку у него украл он сам, явившись из будущего?

Такая ситуация, безусловно, дала бы обильную пищу для размышлений специалистам, которые посвятили себя изучению вопросов, связанных со столь неоднозначным понятием, как «время», но Умелец не собирался размышлять об этом. Он был из тех, кому гораздо важнее знать, что некое событие произошло, чем выяснять, почему оно произошло. Собственные мозги он предпочитал использовать для решения конкретных задач, связанных с повышением его, Станиса Дасаля, персонального уровня жизни.

Теперь, обзаведясь карточкой личности — причем своей собственной карточкой! — Умелец мог планировать свою жизнь в прошлом. А перспективы вырисовывались очень и очень обнадеживающие. Он располагал информацией о таких антикварных вещицах, которые не только не появились еще на черном рынке, но даже и не были найдены. Зная, когда и где раздобыли тот или иной раритет, можно было сыграть на опережение и стать его обладателем. Разумеется, с последующей выгоднейшей перепродажей — обзаводиться собственной коллекцией Умелец и не думал. Не испытывал тяги к такому собирательству и считал, что лучше всего иметь в своем распоряжении не старинные украшения, а современные деньги. И чем больше, тем лучше.

Было в его нынешнем положении и еще одно радующее преимущество. Он знал, что ждет здешнего Станиса Дасаля. А ждали того две отсидки. Теперь этого можно было избежать. И вообще, имело смысл работать на пару с самим собой — с этим парнем, что моложе его на семнадцать лет… Во всяком случае, стоило подумать о таком сотрудничестве.

Переполненный радужными мыслями, Умелец бодро шагал по тихим улицам к гостинице. Впереди были великие дела. Но приступать к ним следовало только после хорошего отдыха и тщательного перебора вариантов. Засиживаться в провинциальном городишке он не собирался — что такое Три Горы по сравнению со столицей? Тем более что там, на блошином рынке, Григо Ворчун за смешную цену предлагал сейчас одну вещицу, которая, как потом оказалось, стоила в сотню раз больше. С ее покупки и можно было начать — денег для ее приобретения у Умельца, благодаря старым связям, вполне хватало.

Легок и весел был путь обретшего свободу груйка по ночным кварталам… но память вдруг подкинула ему еще кое-что. Лежал, лежал на сердце камень. Лежал семнадцать лет, хотя почти никогда и не давал о себе знать. А вот теперь…

Груйк замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Немного постоял, задумчиво глядя себе под ноги, и решил:

«Да, я сделаю это!»

И грустно усмехнулся:

«Хоть чем-то хорошим отмечусь в жизни…»

Полноценный ночной отдых отменялся.

…Утро Станис Дасаль встретил в неброском мобиле на городской окраине, в трех кварталах от общежитий строительного колледжа. Мобиль он арендовал ночью — для претворения в жизнь разработанного плана ему был нужен транспорт. Накидку груйк временно сменил на легкую светлую куртку с накладными карманами, не стеснявшую движений. Эту куртку он приобрел в круглосуточном магазине вместе с кое-какими другими вещами. Положив покупки в мобиль, Дасаль съездил в восточную часть города. Плотно поел в пустом ресторане «Вкус гор» — у него получился то ли очень поздний ужин, то ли весьма ранний завтрак — и перебрался в окрестности общежитий. Улица здесь переходила в тропу, ведущую на пологий каменный склон с редкими деревьями. Между забором последнего дома и подъемом в гору был заросший кустарником пятачок. Рядом с ним Умелец и поставил мобиль. Опустил спинку сиденья и вознамерился поспать до утра. Но сон к нему не шел — воспоминания теснились в голове, перемежаясь картинами будущих успехов. И лишь когда звезды побледнели, и обозначились силуэты гор, Дасаль все-таки уснул. И спал до первых солнечных лучей, брызнувших в долину.

Ждать оставалось не так уж много — и он дождался. Вдалеке выбежала из-за угла невысокая фигурка. Стройная черноволосая девушка в синей майке и спортивных трусах легкой трусцой приближалась к мобилю. Руки ее совершали размеренные и сдержанные движения. Дасаль напрягся и не сводил с нее глаз. Стиль бега, положение головы и плеч говорили о том, что девушке не просто вздумалось пробежаться с утра, чтобы окончательно прийти в себя после вчерашних пивных посиделок — видно было, что она занимается джоггингом давно и регулярно. Впрочем, Дасаль отлично это знал. Рини Журк совершала утренние пробежки по горам постоянно, все два года учебы в колледже. Даже во время экзаменов. И пиво она не пила, не говоря уже о более крепких напитках. Вообще, груйки и безо всяких тренировок могли, если нужно, бегать долго и быстро — так уж был устроен их организм. Но утренний бег просто доставлял Рини удовольствие и — что греха таить — позволял ей считать, что она не такая, как все. Особенная, каковой и положено быть галактической принцессе. Подруги (вернее, те, кто считал, что они подруги Рини) и парни из ее свиты тоже хотели бы составить ей компанию, но девушка раз и навсегда пресекла эти намерения. И бегала в одиночестве. Не пристало свите заниматься тем же, чем занимается принцесса.