Эрнадил выглядел совершенно сбитым с толку. Его кумир, кажется, хотел сказать, что был недостоин той любви, которой наградил его народ Малдонии. Но Ольгерд чувствовал сердцем, что это абсурд.

— Я дал вам самоуважение, — сказал Эл, чётко проговаривая каждое слово. — Я снял ярмо страха с вашей шеи. Имя этому ярму — Бальгон. Когда-то вы боялись помыслить о том, чтобы пойти на носферату войной, а теперь их окончательный разгром — вопрос времени. Вы стали свободны и поэтому любите меня.

— Это так, повелитель! — воскликнул Ольгерд, радуясь, что Герцог разрешил его сомнения. — Воистину так!

— Правитель должен думать о душах подданных, — сказал Эл, вставая. — Запомни это. Исцелять души и сохранять единство — вот две обязанности того, кто служит своей стране добросовестно и ратует за её благополучие. Если, чтобы население сплотилось, нужно найти общего врага, его следует найти. Если же найти его нельзя, то его необходимо создать!

— Я запомню, повелитель! — прошептал Ольгерд, слушая слова Эла как откровение. — Обязательно.

— А теперь прощай. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил, — Эл направился к двери, но затем обернулся. — Кстати, старик, что встретил тебя в детстве и говорил о том, что ты можешь превращаться, действительно был так стар? Совсем дряхлый?

Ольгерд на пару секунд задумался прежде, чем ответить.

— Возможно, и нет, — сказал он. — Я ведь был мальчишкой. Почти все взрослые казались мне стариками. Думаю, ему было лет шестьдесят.

Глава 57

Кивнув, Эл вышел за дверь. В коридоре он велел телохранителям не входить в комнату пленного и известить его, если тот захочет с ним поговорить. Сам же он отправился на поиски Боримира, по-прежнему выполнявшего обязанности начальника стражи в отсутствие Ольгерда. Эл обнаружил воина во дворе, где тот проверял посты.

— Я хочу, чтобы ты поручил своим парням одно важное дело, — сказал он, отозвав его в сторону.

— Будет исполнено всё, что вы прикажете, — отозвался Боримир. — Если только это в принципе возможно.

— Выбери людей покрепче и половчее. Из тех, что встречались лицом к лицу с вампиром.

— Предстоит охота?

— Угадал.

— Позвольте мне участвовать.

— Нет. Начальником отряда назначишь Файкра. Его сын почти поправился, так что он может ненадолго отлучиться.

— Файкр будет счастлив исполнить любой ваш приказ. Как и каждый из нас.

— Надеюсь. Но задача не проста. Я знаю, как выглядит тот, кого необходимо отыскать, но не знаю, где скрывается. Когда-то он был музыкантом. Возможно, некоторые его помнят. Зовут его Нами-Зар, но он мог взять другое имя. Скорее всего, именно так и сделал.

— Что Файкр с ребятами должны сделать, когда отыщут этого упыря?

— Не попадаться ему на глаза и ничего не предпринимать против него. Пусть просто сообщат, где его можно найти. Я сам разберусь с ним.

— Они могли бы прикончить его, ваше величество. К чему вам самим утруждаться?

— Нет. У меня есть причины.

Боримир молча поклонился.

— Всё будет сделано в точности, — заверил он.

— Хорошо. Я рассчитываю на это.

Оставив Боримира, Эл отправился во дворец. Рано или поздно Мейстера найдут, и тогда справедливое возмездие, обещанное Адае, свершится. Девушка действительно затронула в душе Эла глубоко скрытые струны — он и сам не знал, почему. Её смерть, такая нелепая и бессмысленная, вызывала у него отвращение. При воспоминании, что её превратили в носферату, в душе Эла поднималась буря ненависти к Мейстеру.

Он сам совершит расправу. Новое тело недолго будет радовать предателя — пусть наслаждается своей украденной красотой, пока может.

Эл тряхнул головой, чтобы отогнать мысли об Адае: предстояло обдумать более важные дела, и они требовали ясности ума.

Рыцари сокрушат вампиров, Ольгерд лишит их запаса душ. С течением времени оставшихся в живых носферату истребят. И тогда Малдония начнёт свой путь к славе и величию, постепенно превращаясь в могущественную империю. У неё будет многочисленная армия, закалённая в боях, и Эл сможет использовать её, как ему заблагорассудится: после окончательной победы над вампирами никто не усомнится в правильности любого из его решений.

Но Эл надеялся, что для того, чтобы уничтожить приближающихся к Земле зародышей, армия ему не понадобится. У него был на примете другой способ, изучению и проверке которого он собирался уделить ближайшее свободное время.

Войдя в трапезную, Эл увидел Диодора. Тот окончательно перебрался в королевский дворец. Он поинтересовался, не угодно ли королю послушать музыку или посмотреть представление акробатов, фокусников и шутов. После Мирона осталась целая ватага циркачей, готовых развлекать властелина Малдонии, кем бы он ни был.

— Разгони их, — велел некромант. — Мне некогда тратить на них время. И казну разорять ни к чему.

— Разогнать? — удивился Диодор.

— Ты правильно меня понял. Заплати им и выстави вон.

— Слушаюсь, ваше величество.

Эл вспомнил своё последнее свидание с Ольгердом. Тогда он проверил наличие магии вокруг капитана и обнаружил мощное устойчивое колдовство. Именно оно и позволяло Эрнадилу принимать облик других людей. Эта способность не была врождённой. Его снабдил ею некто, имеющий достаточно силы, чтобы называться настоящим магом. Вероятно, старик, преподавший Ольгерду уроки трансформации, и был тем, кто сотворил с ним это, но он мог оказаться и простым посланником.

Глава 58

Вейдэль протянул руку к огню и ощутил его ласковое прикосновение. Мертвая плоть не чувствовала боли, пламя почти не причиняло вампирам вреда — только высасывало силы. Вот и сейчас ладонь Вейдэля словно погрузилась в ледяной воздух. Убрав руку, он посмотрел на сидевшего напротив Дарона.

— Мы всё ближе к цели, — сказал Вейдэль, тщательно подбирая слова. — Казалось бы, всё должно меркнуть при мысли о предстоящей победе и славе, но как много произошло того, о чём я не могу не жалеть.

— О чём вы, ваше величество? — спросил Дарон, поглаживая витой рог, окованный серебром, из которого он время от времени делал долгий глоток.

— Например, Калигорст. Когда я вспоминаю, что выскочка Валентин потерял одну из самых дорогих нашему роду реликвий, меня охватывает ярость. Я понимаю, что скоро этот древний и прославленный меч снова окажется в наших руках (если, конечно, Эл или кто-нибудь другой не приказал его уничтожить), но оплошность Валентина вызывает у меня гнев. Если он