Вы любите свою работу?

Успеха можно достигнуть, только если любишь. Ведь у нас в ИПАМ столько преподов, которые жалуются: «Что я здесь делаю? Я должен деньги зарабатывать, а не вас, дураков, учить! Я вообще Институту одолжение делаю, что тут работаю».

Некоторые, впрочем, действительно делают одолжение Институту и студентам – в основном такие практики, как Андрей Александрович и ему подобные. Но эти люди, как правило, своим «одолжением» не размахивают. А вот бесталанные, типа Смагина, обычно надувают щеки и…

Но это ведь все неинтересно. Главное, что я свою работу люблю и делаю ее с удовольствием и в хорошем настроении. Правда, случаются дни, когда мне это самое настроение пытаются испортить, и речь пойдет как раз о вышеупомянутом ректоре.

Про некоторых преподов говорят, что они «тупые», про некоторых – «гений». Некоторые, типа Логинова и Долинского, «свои в доску»; а такие, как Джихад и Илья – палец в рот не клади… Общепринятое мнение и студентов, и сотрудников о Смагине – никакой.

Он не плохой, и не хороший. Лекции бесполезны, глубины знаний нет, но жизнь при этом никому не портит и не достает, особенно с тех пор, как стал ректором. Да, взяточник – был, но когда занял свой высокий пост, перестал брать деньги за зачеты и экзамены – не хочет рисковать по пустякам. Теперь у него больше доходов от абитуры и от разворовывания имущества… Как-то проспорил мне пять сотен евро, обозвав Тони Блэра консерватором – к чести сказать, деньги отдал на той же неделе, сказав, что его «бес попутал». Какой такой бес должен быть, чтобы попутать доктора наук госуправления в таком вопросе? В общем, фу таким быть.

Тот печальный ноябрьский день начался с того, что утром я разлила на Влада кофе, и он очень обиделся. Хорошо, что еще не надел форму – ведь у него был полет в тот день… Продолжились события пробкой на бульваре Леси Украинки, из-за которой я впервые в жизни опоздала на лекцию – на целых пятнадцать минут! Группа была хорошая, никто не разошелся, но все равно было дико неудобно перед ними.

А второй парой у меня – окно. Я сидела на кафедре, залипла в Интернете – и тут пришел Логинов.

Мне по-прежнему непривычно, что он теперь сидит в кабинете напротив, один… С ним было очень весело – его истории, да и вообще поведение всегда источник хорошего настроения в коллективе. Став заведующим, он не очень изменился, только блеск в глазах теперь оттеняла какая-то грустная серьезность.

На кафедре, помимо меня, были Филимончук и Котовская – или же «Киса», как мы с Логиновым ее называли. Киса принадлежала к числу тех дам, которых обеспеченный муж устраивает работать, лишь бы не сидела дома. Ее супруг был влиятельным профессором на кафедре правовой политики, близким другом Смагина, и по его просьбе из Кисы сделали кандидата политических наук. Толку с нее обычно было мало, но с работой, как ни парадоксально, успешно справлялась – вела семинары по всяким историческим предметам за Смагиным и Филимончуком.

Филимончук проверял чьи-то работы, Киса красила ногти, я читала про Нобелевских лауреатов по литературе, когда дверь кафедры шумно распахнулась, и нечто решило порадовать сотрудников своим появлением.

– Хеллоу, амигос! – помахал нам Коля, появившись в дверях.

Это была его новая фишка при приветствии. Меня это забавляло, хотя многие наши буки почему-то раздражались и ворчали.

– Здравствуйте, Николай Михалыч, – ответила за всех Киса.

Филимончук кивнул, не поднимая головы.

Коля закрыл за собой дверь на защелку, сделал два крупных шага к кафедральному круглому столу и уселся на него, сложив ногу на ногу.

– Викторович, вы все работы читаете? Да бросьте, там один сплошной плагиат, в этих рефератах! Надо беседовать, беседовать – иначе истинные знания сложно понять. Намедни заглянете ко мне в склеп на чай с водкой? Хочу проконсультироваться по поводу своего первого отчета на Ученом совете. Хочу их впечатлить – и мне для этого нужен опытный глаз матерого морского волка. Арр!

Он потряс кулаком в воздухе, будто запугивая Ученый совет. Доктор политических наук – и болтает ногами на столе, рассказывает сорокапятилетнему коллеге, как правильно работать со студентами и тут же спрашивает его совета… Но такой славный… мальчишка. Эта работа, эта должность – не для него… Он все тот же раздолбай, с которым так хорошо было пить пиво под дождем, а ему приходится примерять маску, которая заведомо велика.

– Это терпит? – все так же глядя в материалы, спокойно уточнил заместитель. – Если нет, то идемте. Если да, то давайте на четвертой паре?

– Иешуа терпел – и нам велел, так что давайте на четвертой, – согласился Коля, спрыгнул со стола и подошел ко мне, беспардонно наклоняясь лицом к монитору. – Насть, а ты что читаешь интересное?

– Как видишь, про Нобелевку этого года… Тут пишут…

Конечно, он как обычно не слушал, что я говорю – зато его рука мягко легла на мое плечо и легонько его сжала. Ладно, Коля, подарим тебе эти десять секунд…

– О как интересно! Индиец, автор «Саги о кроватях»… Вот у нас была сага о кроватях, помните, когда лет десять назад две кровати из окна общежития ночью выкинули? Вот это был номер, я помню до сих пор.

– Угу, угу, да-да-да, молодежь так дурно воспитана! – запричитала Киса, которая сама в те годы еще только-только поступила в аспирантуру.

– «…навязать Пекинский консенсус политическими методами», – отчетливо прочитал вслух Филимончук, давая понять, что его пытаются отвлечь от важной работы, и ему приходится внимательнее вчитываться в студенческие опусы.

Коле было совершенно наплевать на чью бы то ни было работу, пока он держал меня за плечо. Хватит – я повела рукой и сменила позу, придвинув стул ближе к компьютеру. Он все понял, почти незаметно вздохнул и уселся на стул по соседству.

– Вот работаете все, работаете… А я устал так за эту неделю. Кстати, про работу одну классную байку вспомнил.

– Ой, расскажите, нам интересно! – вмешалась Киса.

– Дык слушайте тогда, – поучительно сказал Коля. – Есть у меня друг, Пашка – ну, Настя его знает – он сейчас в Чикаго живет. Мы, будучи студентами, частенько катались на его машине по Киеву и таксовали по ночам – не ради подработки, а так, время убить, да и пообщаться лишний раз. Едем как-то в районе Шулявки, смотрим – две девицы стоят на обочине. Я Пашу пихаю в локоть, мол, давай подбросим. Открываем окно, одна заглядывает к нам и улыбается этак хитро…

Я уже слышала эту историю дважды или трижды, но отвлеклась от статьи и наблюдала за реакцией слушателей. Киса восторженно смотрела на Логинова и ловила каждое его слово, Филимончук тоже прислушался – держал страницу текста перед глазами, делая вид, что читает, но глаза замерли на месте.