— Старшина Ахромеев! У вас что-то случилось?

Катерина открыла глаза. Перед ней стояли молодцеватый милиционер с несколько одутловатым лицом и грустный паренек в очках и с чертежным тубусом под мышкой.

— Вот видите, — сказал он, обращаясь к старшине. — Я же говорил: плачет.

Обращаясь к Катерине, блюститель порядка вежливо, но твердо сказал:

— Попрошу предъявить документы.

Непослушной рукой она достала из сумочки паспорт, протянула милиционеру.

— Так… Смыслова Екатерина Алексеевна… — старшина перелистнул несколько страничек — видимо, проверял прописку, — кивнул, вернул документы.

— Что случилось? — еще раз спросил он.

Катерина всхлипнула, но все-таки нашла в себе силы ответить.

— Дочь у меня пропала.

— Когда? — быстро спросил милиционер, не дав ей договорить. Рука старшины потянулась к рации.

— Около года назад. А сегодня я встретила ее, во-он там, — Катерина указала на ступени перехода.

Старшина внимательно слушал.

— Она меня не узнала, сказала: извините, вы ошиблись. Слезы душили Катерину, матери очень трудно понять, когда родная дочь вдруг обращается к ней на «вы».

— Вы уверены, что видели именно ее? — спросил милиционер.

— Да… — тихо сказала Катерина и снова заплакала.

Старшина осторожно коснулся ее руки:

— Может, еще не поздно объявить по громкой связи? Как зовут вашу дочь?

Надежда придала Катерине силы.

— Оксана. Вы действительно думаете, что…

— Сейчас посмотрим, — сказал милиционер, снимая с пояса рацию.

— Спасибо! Ох, вы даже не знаете, как я вам благодарна! И вам тоже спасибо! — Катерина обернулась к грустному очкарику. — Огромное!

— Да не за что, — смутился парень. — Просто вы на мою маму очень похожи, а я не люблю, когда она плачет. Не волнуйтесь, Оксана найдется.

Сказал, кивнул ободряюще, поудобнее перехватил тубус и пошел к дверям метро.

«Оксана Смыслова, — раздалось под потолком, — вас ожидают в комнате милиции».

К сожалению, объявление ничего не дало. Катерина полтора часа просидела в отделении, милиционеры сочувственно кивали головами, но помочь ничем не могли. Разве что предложили для успокоения немного водки, а потом упросили коллег из ППС подвезти Катерину до дома.

В квартире было пусто и тихо. Катерина устало опустилось в кресло, прикрыла глаза. Не может быть, чтобы она ошиблась! Неужели она не в состоянии отличить собственную дочь от чужого человека?

Звякнул телефон.

Подходить не хотелось. Звонки следовали один за другим, в гулкой тишине комнаты они грохотали, как колокола громкого боя. Наконец, включился автоответчик.

Лишенный какой-либо интонации мужской голос сказал:

— Забудь, что у тебя есть дочь. Ясно? Иначе ни тебе, ни ей не поздоровится.

Катерина вздрогнула, словно от удара. Это еще что? Через минуту звонок повторился, она схватила трубку:

— Да! Алло!

— Ты поняла? — спросил тот же голос. — Дочери у тебя нет и никогда не было.

— Подождите! Кто вы? Где Оксана? — выкрикнула Катерина.

— Какая Оксана? — глумливо поинтересовался голос. — Ты, кажется, ошиблась?

И гудки.

Звонки с угрозами прекратились только через три дня, когда Катерина установила определитель номера. Но в конце недели она нашла в ящике пустой, без обратного адреса и почтовых штемпелей, конверт. В нем не было ни письма, ни открытки, только фотография спящей девушки, в которой Катерина безошибочно признала Оксану. Укрывшись пледом, дочь лежала на чистеньком, но довольно ветхом диване советских времен.

Катерина поняла намек. Ей словно давали понять: смотри, пока твоя дочь спит, мы можем сделать с ней что угодно.

А следующим утром телефон зазвонил снова. Определитель выдал номер. Катерина знала его прекрасно — центральный коммутатор одной из московских сотовых компаний. Значит, звонят либо из самого центра города, либо из его окрестностей.

Катерина решила не снимать трубку. Посмотрим, что скажут…

— Ты дома, — уверенно произнес знакомый мужской голос и добавил куда-то в сторону: — Говори.

— Слушай, мама! — неожиданно сказала Оксана. — Прекрати меня преследовать!

Катерина вздрогнула, схватила трубку:

— Оксана! Где ты?

Не обращая внимания на мать, дочь продолжала:

— Ты меня бросила в самый тяжелый момент! Я знаю, ты сговорилась с Жан-Полем, решила устроить мне тяжелую жизнь. Вы хотели наказать меня, чтобы я поняла: без вас, без вашей опеки и контроля я не смогу. Но вам не удалось! Я прекрасно жила весь этот год, надеюсь, что так будет и дальше! Отстань! Я тебя ненавижу! Ты мне не нужна, ясно? Забудь про меня, как я про тебя забыла!

— Что с тобой, дочка? Господи! Как ты только могла…

— Забудь, слышишь?! Не ищи меня! — почти выкрикнула Оксана и отключилась.

Два дня Катерина пребывала в оцепенении.

Что случилось с дочерью? Откуда она все это взяла? «Ты сговорилась с Жан-Полем, решила устроить мне тяжелую жизнь». Господи, какая чушь!

Может, надо было напиться. Так, чтобы на время забыть обо всем, не изводить себя бесконечными «зачем» и «почему». Может, имело смысл позвонить, посоветоваться скем-нибудь, благо, у Катерины еще с институтских времен осталось немало полезных контактов. Мишка Астафьев, например, психоаналитик…

Или надо было сделать вид, что ничего не случилось, спокойно жить дальше, ходить на работу, решить, наконец, личные проблемы. Но какая мать способна на это?

Катерина нашла свое решение — обратилась в частное детективное агентство. Рассказав все более или менее внятно, она попросила разыскать Оксану, узнать, где она живет и как себя чувствует.

Разговаривал сней сам директор агентства — седой, предупредительный, с явной офицерской выправкой. Представился Валентином Павловичем.

— Хорошо, Екатерина Алексеевна, мы займемся вашим делом. Нет-нет, — быстро добавил он, заметив, что она готова рассыпаться в благодарностях, — не говорите спасибо, «пока» не стоит.

Катерина удивленно кивнула. «Почему это?»

— Такая традиция, — ответил Валентин Павлович на невысказанный вопрос. — Или, если хотите, суеверие. Когда мы ищем пропавшего человека, ни в коем случае нельзя, чтобы родственники благодарили заранее. Иначе… — он помедлил, — …мы можем и не найти.