Впервые взяли верх над чужинцами, потеряв совсем немного своих. Кое-кто из горячих голов предложил тут и остаться – пусть де, мол, чужинцы лбы себе о наши ратовища порасшибают; однако Ромар только покачал головой:

– Они теперь ученые. Эвон, как быстро городьбу подрывать навострились, да тухлятину в воду валить! Не станут они больше нападать.

Окружат и измором возьмут. Да и сколько нам здесь торчать-то возможно?

Нет, нынче же ночью – прорываться дальше…

Когда свечерело, род снялся со стоянки. Диатриты весь день кружили вокруг рощи, однако, второй раз подступиться не решились. И когда люди дождавшись темноты, пошли, окружив женщин и детишек охотниками, что тащили тяжеленные ратовища – то увидели, что степь пуста и даже на горизонте не маячат вытянутые тени диатрим.

– След наш они не потеряют, не надейся, – качал головой Ромар в ответ на робкую надежду Уники. – Ночь отоспятся, а на заре следом кинутся, быстрее ветра полетят! До леса нам от них не оторваться… А вот в чащобу за нами они не полезут. Понимают, что мы там с ними сделаем.

* * *

Шли всю ночь, но годного для дневки места так и не нашли. Мелкие кусты не давали никакого укрытия, а до ближайшей рощи оставалось чуть не пять часов ходу. Кто-то предложил спуститься в речное русло и закрепиться на одном из бывших островков, что превратились теперь в песчаные холмы, но Бойша на такое не согласился. Конечно, через грязь диатримам будет не так просто пройти, но ведь тут не ленивая старица, ила на дне мало, а на песчаном холме птицы пустынь и вовсе будут чувствовать себя как дома.

Тогда уж лучше встретить их просто на берегу – самим тоже просторнее будет.

Незадолго до привала, Бойша послал по рядам весть, чтобы люди, коли случится неладное: ежели кто отобьется, потеряется или отстанет – не торопясь, днем отлеживаясь и ночами идя – пробирались вдоль берега Великой к Сборной Горе, – есть такое место в лесном краю, его с любой стороны за два дня пути видно. Там род будет ждать, сколько потребуется.

Люди промолчали, хоть и понимали: не об отставших речь, а о всем народе. Плохое место выпало для дневки – хуже не придумаешь.

Остановились уже при свете, заняв оборону на самом речном обрыве, где хотя бы с одной стороны можно было не опасаться удара диатрим. Карлики сумели бы влезть и по ноголомной крутизне, но без птиц они не сила: детишек хватит, чтобы не пустить их наверх.

Быстро, кто чем мог ковыряли ямки в земле, упирать круто затесанную пятку ратовища. Муха со своими сыновьями и еще пятком помощников расстилал перед фронтом огромный речной невод, что два дня кряду, надрываясь, перли сюда, не обращая внимания на советы бросить ненужную тяжесть. Не слушал советов Муха, молчал или говорил невнятно, словно умом повредился. Бойша уже рукой махнул на старого рыбака. У кого разума нет, того не вразумишь.

И сейчас вождь подошел к Мугону, кивнул на возящихся рыбаков и тихо сказал:

– Надеются, что диатримы в ячеях запутаются… А они, когда бегут, ноги высоко вздергивают. Им даже кусты не помеха, не то что сеть на земле.

Ничего из этой задумки не выйдет.

Мугон кивнул, соглашаясь, а Муха, который казалось и не слышал ничего, вдруг вскинул голову и негромко, как в прошлом, когда еще был в разуме, произнес:

– Не обижай, вождь. Не первый день сети ставлю. В моем неводе кто угодно запутается.

Диатримы появились вскоре после восхода солнца, видно и впрямь далеко не уходили, присматривали за бегущими людьми. Загодя рассыпались широким полукругом и хлынули с трех сторон! Вот где был истинный страх, что наводит на людей пожиратель трусов вечно голодный Хурак! Хочешь – беги, хочешь – здесь помирай; всюду ровное, как пол, голое место, ни деревца, ни балочки! Укрыться негде, стрелков наверх не посадишь!

Кто-то из баб, увидав бегущую смерть, в голос взвыл, и тут же подавился криком; свои же подруги пасть заткнули – понимали, что не столько в силе, сколько в единой твердости спасение.

Человеческий круг ощетинился копьями. В первом ряду – кто помоложе да поздоровей, потом лучники, а за ними старики и женщины, готовые, если что, подхватить ратовища и закрыть брешь, не дать убийцам ворваться внутрь, где прячутся малые дети, уложены раненые и ждут самые дряхлые старцы.

Таши и Малон вновь оказались вместе.

Люди сжались как можно теснее. Хорошо, что у диатритов нет лучников!

Расстреляли бы тогда издали, ни один бы не ушел… А так – может, еще и отобьемся…

– Отобьемся, отобьемся… – твердила Уника, провожая Таши взглядом, когда он бежал к краю крохотного становища. Твердила как заклинание – и верила, что оно подействует. Впрочем, долго смотреть времени не было.

Уника подняла костяную пичку, что досталась ей после схватки в Отшибной землянке, и пошла к обрыву. Ее место там, а то, мало ли, пошлют диатриты лазутчиков со стороны реки, так ей их и встречать. Ну да не впервой – один уже пытался к ней через стену влезть.

Плавно разворачиваясь неслись диатримы. Смертельной городьбой, вражеским частоколом вырастали их тени над головами людей. Здесь, в чистой степи, не спрячешься ни за оградой, ни за деревом. Рассчитывай только на собственные руки, крепче держи копье! Тогда, если будешь тверд, как родовой нефрит, возможно и выживет кто-то из твоего рода…

– Вот ведь, красиво бегут! – внезапно пробормотал Малон, сдувая с глаз упавшую прядь. – Красиво бегут… твари распроклятые.

Рухнувшие на сжавшуюся людскую кучку диатриты торжествующе визжали.

Верно, и в самом деле поверили, что вот она, победа, что ненавистные обитатели этих мест наконец-то пойдут в пищу их птицам, что сейчас они стопчут упорствующих жесткими лапами диатрим – и пойдет потеха!..

Стена диатритов уже совсем рядом, видны блестящие безумием глаза птиц, шеи вытянуты в адском стремлении первыми достать корм, загнутые клювы заранее щелкают, предвкушая мгновение, когда снова смогут утолить голод, уже начавший мучить пришлую орду. Последний миг – и лучники смогут дать залп, только будет ли с того толк? – Правильный полукруг нигде не нарушен, карлики надежно укрыты, и даже если удастся сбить кого из бегуний, свалки среди нападающих не произойдет.

Еще десяток неторопливых толчков сердца и убийственная волна ударит в стоящих людей… разобьется или снесет преграду?.. – а люди до сих пор не готовы к битве – Муха и несколько его помощников все еще возятся со своим неводом шагах в десяти перед строем вместо того, чтобы стремглав удирать под защиту копий.

– Муха! – зарычал вождь. – Не блажи! Подай назад!

Но видно крепко привык жилистый старик самолично распоряжаться у реки. Когда сеть в руках – никто ему не указ! А может, нарочно искал Муха смерти, не желая уходить от трупа Великой.

– Взде-ень!.. – не обращая внимания на голос вождя, тонко закричал старейшина.

В строю кто-то вскрикнул, кто-то дернулся было наперерез, но остановленный соседом, остался на месте и лишь глядел, закусив губу. Люди поняли, что задумал Муха, когда останавливать смертников было уже поздно.