Я задержала вздох и набрала телефон Дениса.

Он долго не брал трубку.

– Алло!

– Это я.

– Саш! Ты куда пропала?

– Куча дел, – вздохнула я. – Я сейчас в Москве.

– Я до тебя дозвониться не могу.

– У меня симка другая.

– Как дела? – засопел Денис. – Ты скоро вернешься?

– Не знаю. – я замолчала. Червячок трусости снова поднял голову. – А ты как?

– Ничего. Скучаю.

– Я тоже, – солгала я.

– Я сейчас на работе. Ты звони вечером. Поболтаем.

– О’кей.

– Я тебя целую.

– Взаимно, – пробормотала я, презирая саму себя.

Чашка кофе остудила пылающую голову. Я все делаю правильно. Или почти правильно.

Совсем немного, и я разберусь со всем. Но не сейчас. Чуть позже.

Я набрала телефон Милы.

– Санька! Как хорошо, что ты позвонила. Эва – рядом. Будешь с ней говорить.

– Давай! – сказала я неожиданно севшим голосом.

– Алло! Саш!

– Как ты?

– Все хорошо. У меня двойня. Близнецы. Они такие лапочки… глазки наши – серые. Волосы – еще потемнеют и будут русые. Наша порода. Молока у меня хватает. Такие троглодитки – пьют, не отрываясь.

– Ты там не напрягайся, береги себя. Я умоляю. И девчонок береги. Машку и еще раз Машку.

– Саньку! – счастливо выдохнула Эва. – Вторая будет Санька.

Я закусила губу. Непрошенные слезы выступили на глазах, и я смахнула их.

– Надо же, я даже не знала, что у меня двойня будет…

– Слушай! – в голове у меня забухал гулкий колокол, и какое-то время я совершенно не могла соображать. Но потом все пришло в норму и я спросила:

– А на обследование ты ходила вместе с мужем?

– Какое обследование? – не поняла Эва.

– Медицинское, когда у тебя пол ребенка определяли?

– Ну да, с Франсуа. Только он в коридоре сидел да пальцы грыз. Толку от него никакого.

– И что тебе врач сказал?

– Что все нормально.

– А про близнецов?

– Что – близнецов?

– Врач тебе ничего не сказал, что у тебя двойня будет?

– Нет. Он меня выставил и разговаривал с Франсуа. Такой седовласый приятный дядечка. Просто душка. – К Эве вернулось ее фирменное легкомысленное настроение.

– А Франсуа не рассказал тебе потом, о чем он с врачом беседовал?

– Нет. А почему ты спрашиваешь об этом? Я уже и забыла думать об этом козле.

– Просто так. Эва, будь осторожна и береги себя, – выпалила я скороговоркой и положила трубку, прежде чем сестра успела что-то сказать.

– Господи, спаси ее, – прошептала я, стиснув руки. – Спаси Машку и… Машку. Двух Машуль. Двух Манечек. Или Машку и Саньку…

Все постепенно складывалось в логическую и страшную цепочку.

Эва была на обследовании, о результатах которого Франсуа ей предусмотрительно не сказал. Эва была в твердой уверенности, что у нее один ребенок. А на самом деле – их двое. Но муж не сказал ей об этом. Почему?

Потом Эву начинает преследовать Анн Прево, предлагая избавиться от ребенка, а Франсуа хочет, чтобы она легла в больницу и прошла полное обследование. В том числе и психического состояния. Эва не выдерживает давления со стороны Франсуа и преследования Прево и приезжает ко мне, никого не ставя в известность об этом.

В первый же день своего приезда она встречается с тем французом, чей труп позже наша компания нашла в реке. По словам Эвы, между ними была стычка. На другой день француза нашли убитым. Кто его убил? И зачем?

Франсуа, который мог скрыть дату своего приезда? Приехать раньше, встретиться с Марселем Донеком и убить его?

Но кому мешал Донек и почему он хотел, чтобы Эва доверилась ему и уехала во Францию?

А если это – блеф, и он преследовал свои интересы? Какие?

Позже на авансцену опять выступает Анн Прево. Где она сейчас? Почему так поспешно уехала из гостиницы? И насколько Эва в безопасности?

Смерть Жанны Светловой… Международный центр «Медицина будущего», «Венус-плюс» и неизвестный санаторий, где делают операции и проходят реабилитацию…

Я застонала.

Одни вопросы без ответов. Солнце без Луны. День без ночи. И Че Гевара без Кубы.

Кто стоит за всем этим?

И самое главное: как мне спасти Эву? Как сделать так, чтобы от нее отстали раз и навсегда? И от нее и от Машули и Машули. Или Машули и Саньки. Как?

Я позвонила Миле – она была одна – и попросила ее присмотреть за Эвой и близнецами. Это очень-очень серьезно, сказала я. Все будет в лучшем виде, заверила меня Мила, не беспокойся. Мы с Пашей все сделаем. Не волнуйся. Я дала ей телефон Кости, но попросила меня пока ни о чем не расспрашивать насчет него. Не надо, Мил. Не буду, после недолгого молчания ответила она. Если ты не хочешь, то не буду.

Вечером Костя был непривычно серьезным.

– Ужин готов?

– Готов.

Последний час я посвятила тому, что готовила картошку с мясом.

– Понюхай, как пахнет? – я приподняла крышку сковородки.

– М-м-м… – промычал Костя. Но глаза были невеселыми.

– Что случилось?

– Ничего. Это все моя работа.

– Твоя работа или мои проблемы?

– Для меня это одно и то же.

Я села на табуретку и сцепила руки.

– Результаты есть?

– Просто повозиться придется подольше, чем ты думаешь. А я терпеть не могу таких раскладов. С одной стороны, я как журналист понимаю, что даже перед написанием статьи нужно сначала собрать материал, взять интервью. А с другой стороны, вся эта тягомотина ужасно действует на нервы.

– Ты не ответил на мой вопрос: результат-то есть?

– Скажем так, процесс пошел.

– Уже хорошо.

Поужинав, Костя отодвинул тарелку.

– Покатаемся?

Бешеный мотоцикл, сумасшедшая скорость, волосы, бьющие в лицо – наверное это то, что мне сейчас нужно. Жара спала и город был непривычно-притихшим. Мы гнали по городу и я, прижимаясь к Косте, думала, что это как легкая передышка. Необходимая пауза перед дальнейшим поединком. Легкий драйв перед настоящим драйвом, который наступит позже. Неминуемо, но наступит, как бы я не оттягивала этот момент. Все концы и начала когда-то должны были сойтись в одном туго закрученном узле, и я это знала твердо.