Было ли это сообщение третьей радиограммой, посланной Кроухерстом? И знал ли Бест об этом коде? Все указывает на то, что Кроухерст передумал, да так и не отправил сообщение. Два других текста он обвел карандашом и написал рядом: «Отправлено 19 января». Однако текст депеши с кодом не содержит подобных пометок. В радиожурнале нет пометок об ответе, да и сам Стэнли Бест подтверждает, что никогда не получал подобного сообщения. Более того, двумя страницами ранее в журнале радиосеансов есть пометка в ответ на одну из депеш Холворта, рядом с которой также присутствует запись: «Отослано 19 января», что, возможно, указывает на то, что именно она и была таинственной третьей телеграммой.

В любом случае последний сеанс связи прошел вполне удачно. В своих сообщениях, изложенных сухим и кратким телеграфным стилем, гениальный, искусный во лжи Кроухерст просил других принять решение за него. В депешах также ярко проявлялось умонастроение Кроухерста – состояние человека, раздавленного грузом обстоятельств.

В течение следующих дней Кроухерст продолжил игру, составив еще несколько сообщений, сочиненных в том же бравурно-героическом тоне и предназначенных для публикации.

Кроухерст даже начал набрасывать убедительное прощальное послание для жены и детей, но решил, что будет благоразумнее остановиться на этом. На протяжении следующих неполных трех месяцев он больше не ответит ни на одно из сообщений, которые будет регулярно принимать в наилучшем виде. Он получит даже великодушное согласие Стэнли Беста на исключение самого спорного пункта из договора:

Кроухерст также получил полное любви послание от свояченицы Хелен:

Эти сообщения снова и снова передавались радиостанцией Кейптауна, но, очевидно, уходили в пустоту. Дональд Кроухерст каждый раз принимал их, но ни разу не осмелился подтвердить получение. Они, как эхо, постоянно дублируются на следующих страницах радиожурнала.

Тем временем в Британии, в агентстве «Devon News» Родни Холворт изнывал под грузом проблем. Чтобы придумывать кричащие заголовки, ему нужны были рекордные показатели скорости, подтверждаемые точными координатами яхты. Когда в последний раз читатели получали известия от Кроухерста, он то ли приближался к островам Тристан-да-Кунья, то ли уже прошел их. Вдохновленный рождественским отчетом миссис Кроухерст, Холворт, должно быть, надеялся, что теперь его подопечный находится по меньшей мере рядом с Кейптауном, но все, что он получил, – лишь загадочное послание:

Что, черт возьми, он должен был делать со всей этой галиматьей? Редакторы, уже давно не получавшие нормальных координат с широтой, долготой, градусами и минутами, были сыты по горло байками про завтраки из летучей рыбы. Если теперь им к тому же рассказать о коктейльной вечеринке на тримаране, они в лучшем случае поднимут его на смех. Было очевидно, что максимум через пару дней обещаниям Кроухерста пора бы уже наконец исполниться, а его достижения должны быть подкреплены твердыми фактами. Таким образом, фраза «остановился на границе сороковых широт» превратилась в «уже в ревущих широтах», и вокруг этого Холворт начал плести поэтические тенета, сотканные из преувеличенных надежд и ожиданий:

В «Sunday Times» благоразумно решили не публиковать подобную статью. Вместо этого редакторы еженедельника пошли еще дальше в сочинительстве, назвав «последние известные координаты» Кроухерста: 36° 30´ ю. ш., 15° в. д. (точка как раз на судоходном маршруте прямо на подходе к мысу Доброй Надежды) и фантазируя дальше на основе своих же предположений, объявили:

Скачок журналистского воображения занес Кроухерста еще на 300 миль дальше его фактического местонахождения.

На протяжении следующей недели комедия абсурда постепенно превращалась в фарс. Теперь у Холворта было две радиограммы от 19 января, на основе которых можно было сочинять статьи. Как окажется, это будут последние сообщения и впереди месяцы тишины, так что несколько слов из двух радиограмм – вот и вся информация, которой располагал Холворт. В связи с этим пресс-агент решил совместить сообщение о герметизации люка в отсеке генератора с отчетом о преувеличенных разрушениях, где художественно переплетались разные данные. Наличие таких серьезных повреждений на яхте требовало указания на их причину, и Холворт немедленно назвал ее:

(Тут Холворт даже изменил конструкцию яхты, поскольку на тримаране никогда не было никаких палубных надстроек вокруг кокпита.)

Теперь между правдой и вымыслом пролегало уже 4000 миль, но Холворт неудачно расшифровал сообщение. Если помните, Кроухерст назвал точное местоположение яхты и указал расстояние, пройденное за неделю: «100 МИЛЬ ЮГО ВОСТОКУ ГОФ, 1086». Увы, этот текст исказился при передаче и дошел до адресата в следующем виде: «100 ЮГО ВОСТОКУ НОВ 1086». Естественно, Холворт заключил, что у Кроухерста новые неприятности, но он уже обходит вокруг Кейптауна. Если бы до агентства дошел правильный текст, он вызвал бы некоторое замешательство у журналистов, потому что, несмотря на усилия Кроухерста раздвинуть границы правды, его бы отбросило назад более чем на 1500 миль. Но в этом случае подобные новости, по крайней мере, охладили бы пыл публики и снизили ее ожидания.