Действие фильма «Дыра» (1998) происходит в буквальном смысле на рубеже веков – за неделю до пресловутого миллениума. Загадочная болезнь достигла масштаба эпидемии, в стране объявлен карантин, и к тому же, разумеется, не прекращается ливень. Но некоторые упрямые жители отказываются эвакуироваться – несмотря на предупреждение властей о том, что скоро отключат воду и перестанут вывозить мусор.

Все начинается с визита водопроводчика в квартиру главного героя, который как раз таки и принадлежит к таким несознательным упрямцам. Мастера вызвала соседка снизу, у которой потекло с потолка: это тоже весьма странная особа, которая копит у себя дома горы всякой рухляди и рулоны туалетной бумаги. Водопроводчик оставляет в полу верхней квартиры значительного размера дыру, которая в дальнейшем служит единственным каналом общения между мужчиной и женщиной. В том числе и того, что можно уподобить общению сексуальному. В действие вторгаются воображаемые музыкальные сцены: невзрачная соседка, преображенная ярким макияжем и облаченная в звездные наряды из мюзиклов 50-х годов, исполняет сексапильные песни и танцы прямо в подъезде полуразвалившегося дома. Внедрение такой открытой эксцентрики – неожиданный для Цая ход. Обычно в его фильмах звуки жизни заменяют музыку, а если она и звучит, то как цитата из фильма или со старой пластинки.

«А у вас который час?»

В фильме «А у вас который час?» (2001) Цай Минлян сохраняет верность теме одиночества и отчуждения в городских джунглях. Но пространство действия расширяется по сравнению с одной-единственной квартирой («Да здравствует любовь»), одним домом («Дыра») и одним городом («Река»). Героиня новой картины добирается аж до Парижа, а герой остается на Тайване, и они больше так и не встречаются. Но между ними устанавливается связь другого порядка. Сюжет раздваивается и сходится только в мистической перспективе – когда девушка живьем видит в Париже умершего отца парня, который помогает ей с помощью зонтика подцепить и спасти чемодан, упавший в фонтан.

Несмотря на почти планетарный географический масштаб, в этом фильме сохраняется основополагающее для Цая ощущение клаустрофобии. Сначала кажется, что оно связано со страхом героя перед темнотой: это качество произросло в нем с момента смерти отца. Ему и впавшей в траурный анабиоз матери видится в доме призрак покойного. Кажется, что он вселился в часы или превратился в таракана. Сын боится выйти ночью в туалет и мочится в разнообразной формы пластиковые емкости.

Затем мы становимся свидетелями встречи юного героя, работающего уличным продавцом часов, с девушкой-китаянкой, которая уезжает в Париж, где она некогда родилась. Девушка хочет во что бы то ни стало купить именно те часы с двумя циферблатами, что продавец носит на руке. Парень отказывается продать их, поскольку китайский обычай диктует воздерживаться от продажи личных вещей тем, кто находится в трауре: это может принести несчастье покупателю. Тем не менее он продает часы девушке, и та уезжает в Париж, неся с собой на запястье «два времени». Парень не находит себе места от неясной тоски и переводит все часы, включая домашние, на парижское время. Мать героя думает, что это проделки отца-призрака, попавшего в другую временную зону. Между тем героиня, увезшая часы, тоскует в своей гостинице и слышит странные звуки из соседней комнаты.

Цай считается наследником (или восточным представителем) минималистского стиля Антониони и Вендерса. Тайбэй и Париж в общем-то не очень разнятся, если смотреть на современную цивилизацию как на что-то грязное и декадентское. Но если нельзя спастись географическим перемещением, то можно нырнуть в другую временную зону – «убить время». Мы, как и герои Цая Минляна, в реальной жизни часто именно этим и занимаемся.

Убийство времени может быть связано с физической смертью. Смерть отца становится драматургической завязкой всех дальнейших событий. Даже девушке, надевшей «мистические» часы, уже никуда не деться от «темы смерти». Характерный для Цая мотив отчуждения между отцом и сыном здесь словно бы заявлен «от противного», дан в потустороннем ракурсе. Только утратив самого близкого человека, сын на инстинктивном уровне осознает значимость связывающих их уз. Видимо, этот мотив важен для самого режиссера, посвятившего картину собственному отцу и отцу Ли Каншэна.

«А у вас который час?» появился год спустя после «Любовного настроения». Вонг Кар Вай и Цай Минлян практически ровесники и одновременно вошли в число культовых дальневосточных режиссеров. У обоих, хотя и в разной пропорции, заметно движение от сравнительно динамичных сюжетов к фильмам чистого настроения. Их картины особенно похожи, если их рассматривать на схематическом уровне: все они по сути – истории неосуществленной любви, которая как раз в силу своей «неполноценности» становится неоспоримым фактом бытия.

У Вонга мужчина и женщина, живущие в соседних квартирах, слишком скромны и нерешительны, чтобы перейти от совместного поедания лапши к более решительным действиям: их длящийся не один год роман остается платоническим. А потом они и вовсе разбегаются по разным странам, сохраняя «любовное настроение» и нереализованную мечту.

Цаю нужен лишь один символический момент встречи, чтобы между героем и героиней, находящимися на разных концах планеты, установилась связь, которая никогда, ни при каких обстоятельствах не приведет к физической близости даже на уровне пребывания в одном помещении. Страх перед сексом и даже перед платоническим общением сближает Вонга и Цая, обнаруживая новейший комплекс дальневосточной культуры, которая становится все более виртуальной.

Ей не нужен для показа «нового отчуждения» никакой компьютер. Достаточно старинного и проверенного механизма часов. Вонг Кар Вай признается, что помещает в кадре циферблат всякий раз, когда ему нужно создать иллюзию action — именно иллюзию, поскольку действие даже в его наиболее зрительских фильмах носит отчетливо виртуальный характер. Цай Минлян с помощью часов добивается интеграции (тоже, разумеется, иллюзорной) кинематографического пространства.

Как это ни странно звучит, Вонг гораздо более земной и даже социальный, чем Цай, хотя последний считает себя закоренелым реалистом. В «Любовном настроении» косвенно выражен опыт шанхайских переселенцев из КНР. Цай же отрицает свой интерес к судьбам разделенной родины, хотя экзистенциальная тоска его героев из небогатых тайваньских семей тоже имеет скрытый бэкграунд.

Что явственно отличает структуры Цая – это присутствие в его фильмах не только откровенных кинематографических цитат, но специально встроенных киноманских сюжетных блоков. В данном случае речь идет о перекличке с «400 ударами». Герой картины Цая покупает пиратскую кассету и смотрит ее, тем самым приближаясь к Парижу и вместе с тем погружаясь во временную зону пятидесятилетней давности. Также в середину прошлого века проваливались герои «Дыры» в музыкальных сценах. Цай любит это время, считая его немного мещанским, но гораздо более оптимистичным и гуманным.