Зимой 552 года Бумын, не дожидаясь карательного похода жужаней, подымает тюрок и телесцев и сам идет войной на кагана. Разгром жужаней был таков, что, не выдержав позора поражения, Анагуй кончает жизнь самоубийством. Правда, практически тут же победоносный Бумын внезапно умирает, и на престол вступает его сын под именем Кара Иссык-хана — Черного горячего господина. Разбитые жужане не собираются сдаваться: под руководством нового вождя — дяди Анагуя — они вновь принимают бой у горы Лайшань и опять оказываются разбиты. Кара Иссык-хан, как и его отец, умирает при загадочных обстоятельствах, и на престол восходит младший брат — Мугань-хан. Осенью следующего года он в третий раз громит жужаньское войско.

Это была уже подлинная трагедия для бывших хозяев Степи. Часть их во главе с новым каганом попыталась укрыться у своих китайских союзников — Восточной Вэй, но те, в страхе перед тюрками, изгоняют беглецов обратно в Степь, на верную погибель от рук вчерашних рабов. Летом 555 года остатки орды попробовали укрыться от своих страшных врагов на территории Западной Вэй, но оказались схвачены китайцами и выданы тюркам. Пленников было около трех тысяч. Все знатные воины были казнены. Пощадили лишь детей и «следовавших за князьями слуг»{56}. Более о жуань-жуанях в этих краях никто не слышал.

Самое время оставить пока это племя в покое и забвении и поговорить о загадках ранней истории тюрок. Как решились они, кузнецы и плавильщики, на бунт против своих хозяев? Почему им безропотно подчинились телесцы? И за счет чего в кровопролитнейших войнах середины VI века не имеющие ровно никакого военного опыта тюрки неоднократно побеждали профессиональных воинов жуань-жуаней?

Ответ на все эти три вопроса один — стремя.

Бывают моменты, когда кузнец держит в своих руках жизнь воина. Речь идет о судьбоносных изобретениях, переворачивающих все представления о ведении боя и в корне меняющих тактику военного дела.

Скифы изобрели кожаное седло. Это позволило им сражаться верхом и превзойти всех своих соседей в доблести и славе на долгие пять столетий. Позже седло стало твердым, с высокими луками. Эта новинка дала возможность свирепым гуннам бросать аркан и рубить мечом, не слезая с коня. Почти век им не было равных в бою. Но через непродолжительное время (как ни крути, а прогресс человечества все время ускоряется) эти изобретения стали доступны для всех соседей. Однако даже при твердом деревянном, обшитом кожей седле верховая езда оставалась высоким искусством. И оно безраздельно принадлежало племенам, чьи дети рождались на хребте лошади.

Греки, римляне, византийцы, кельты и германцы, равно как и другие оседлые земледельческие народы имели в составе своих армий конницу, но только как вспомогательные отряды. Сражаться верхом они не умели. Римский кавалерист, сидевший на лошади без седла, лишь на специальной попоне, пользуясь преимуществом в скорости над пехотинцем, обходил врагов с фланга или с тыла, затем соскакивал с лошади и сражался копьем или мечом в пешем строю.

Лишь кочевники-скотоводы воевали, не слезая с коней, но и они не были полноценными всадниками в современном понимании. Скифы научились стрелять из лука на скаку, но свой короткий меч-акинак обнажали, лишь соскочив с лошади для того, чтобы добить поверженного противника. Сарматы, аланы и парфяне — тяжеловооруженные кавалеристы катафрактарии — научились держать длинное копье и поражать им с разгона стройные ряды врага. Но уже после первого столкновения сарматское копье — контос — бросалось наземь, и всадник доставал из ножен длинный меч, с которым был весьма уязвим. Даже твердое гуннское седло не решило проблемы. Конный воин по-прежнему не мог опереться на ноги, привстать для рубящего удара мечом, полностью слить свой вес с весом лошади при штурмовом ударе копьем.

Тюрки явили азиатскому континенту новшество — использование стремян. Два металлических колечка, притороченные кожаными ремнями к седлу, — подумаешь, какая невидаль! Но посадка всадника стала намного уверенней, а обучение езде верхом — легче и быстрее. В бою привставший на стременах воин мог с помощью длинного копья нанести недюжинной силы удар, да и пику не надо было бросать сразу после первого столкновения.

А если подтянуть стремена покороче, то, приподнявшись на них, легко нанести режущий, а не рубящий, как ранее, удар мечом. При этом только меч надо сделать длинным, однолезвийным, узким и изогнутым, как сабля. И ее смертоносный конец с невиданной скоростью обрушится на врага, рассекая любые доспехи. Получается тот самый знаменитый кавалерийский удар, которым так гордились конники всех стран — от русских казаков до венгерских гусар и турецких янычар. Приподнявшийся на высоких стременах всадник, наклонив тело вперед и вбок, за счет вытянутой руки и длины сабли не оставляет пехотинцу в бою ни единого шанса уцелеть.

Стремена сделали всадника подлинным кентавром, сросшимся со своим скакуном, превратили коня и наездника в единое целое. Наступало время непобедимой конницы, время бессилия пехотных армий, время очередной смены вех в военном искусстве, и виной всему — два небольших металлических кольца, продетых в свисающие с седел кожаные ремни.

Изобретение стремян, а с ними — и новой техники конной езды, новой тактики конного боя, — вот что придало решимости древним кузнецам-тюркам выступить против властителей-жужаней, вот что настолько поразило воображение телесцев, что заставило их немедленно и без боя покориться своим новым господам. Понятно теперь, отчего тянул время Бумын — его кузнецы ковали стремена для новых подданных, а воины-тюрки учили телесцев премудростям нового способа верховой езды.

Осталась лишь еще одна загадка — как могли не умеющие воевать плавильщики Алтайских гор изобрести то, что не сразу пришло в голову прославленным всадникам скифам и гуннам? Новое оружие обычно изобретает вовсе не тот, кому поручено его изготовить, а тот, кто им пользуется, кто видит все достоинства и недостатки применения старого. Изобрести стремя мог лишь всадник, ноги которого однажды запутались в свисающих с седла ремнях, и он вдруг ощутил, какая это свобода — привстать из седла.

Поэтому ответ на этот вопрос, с моей точки зрения, прост. Тюрки стремян не изобретали. Их придумали опытные всадники жуань-жуани, а потомкам волчицы, как плавильщикам и кузнецам, лишь выдали заказ на их массовое изготовление, равно как и производство новых видов оружия — более длинных копий, узких и слегка изогнутых мечей. В этом новшестве тюрки увидели свой шанс на свободу, свою претензию на господство в Степи.

У североамериканцев в XIX веке в связи с изобретением автоматического оружия револьверного типа (с вращающимся барабаном) возникла поговорка: «Бог создал людей, а полковник Кольт (изобретатель знаменитого револьвера, названного его именем) сделал их равными». В самом деле, любой дилетант, вооруженный шестизарядным револьвером, мог теперь при случае застрелить даже самого опытного стрелка. В жарких салунных разборках отныне стала цениться даже не меткость — и ребенок способен попасть в крупную мишень с пяти метров, а скорость реакции, способность мгновенно, одним движением, выхватить из кобуры блестящую игрушку полковника Кольта.