— А что там в ней говорится?

— Молодая девушка продает душу дьяволу, но отдать она ее должна, лишь когда исполнятся семь знамений.

— Каких знамений?

— Как раз тех самых, что исполнились здесь в последние дни: в воде вспыхнуло пламя, птица стала рыбой, зверь превратился в человека, крест повернулся на юг…

— Нет, не знаю.

— Сегодня крест в библиотеке висел в перевернутом виде. Фрау Феликс первая заметила это и не могла прийти в себя от ужаса. Если бы она была ведьмой, то это должно было бы обрадовать ее.

— А может, она просто притворялась, а крест сама же и перевернула. — Ладина обмакнула печенье в кофе и поднесла его ко рту. — Петерс тут многим насолила.

Кусок размоченного печенья отломился и упал на вышитую скатерть. Она молча ушла в кухню, принесла тряпку, рулон бумажных полотенец и миску с мыльным раствором и невозмутимо принялась замывать скатерть, не обращая никакого внимания на гостью.

— Кому же она еще насолила? — спросила Соня.

Ладина подняла скатерть и подложила под мокрое пятно сложенное вчетверо бумажное полотенце.

— Я никого не хочу подозревать.

— Кто еще, кроме Баццелей, имел виды на «Гамандер»?

Ладина отнесла миску, тряпку и полотенца на кухню и, вернувшись, ответила:

— Он на такое не способен.

— Кто?

— Педер. Педер Беццола, повар из «Горного козла». Он порядочный человек.

— А что за интерес у него был к «Гамандеру»?

— Он ему принадлежал.

Соня поставила чашку, уже поднесенную к губам, обратно на стол.

— Педер Беццола прежний владелец отеля?..

— Владельцами были его родители. Когда они вышли на пенсию, дело перешло к его брату. А тот три года назад разбился на своем планере. Педер тогда работал в Лозанне. Ему пришлось переехать сюда и заняться отелем.

— А почему он его продал?

— Он ему достался вместе с кучей долгов, и голова у него была забита идеями и планами, как отремонтировать отель и опять наладить дело. Знаешь, что он хотел построить?

— Велнес-центр?

— Да.

— И что же ему помешало?

— Банк. Сначала они согласились, а потом вдруг не только отказали ему в кредите, но еще и расторгли с ним договор об ипотеке. Отель был продан с молотка. Догадайся с трех раз, кто его купил?

— Сам банк.

— Правильно. И почти сразу же перепродал за бешеные деньги. Педер говорил, что прямо вместе с проектом бассейна — в качестве бонуса.

Соня задумчиво кивнула.

— А сейчас она еще и отбивает у него клиентов с помощью его же меню…

— Но Педер никакого отношения к этой истории не имеет. Он слишком честный парень.

Кристоф заплакал, и Ладина занялась им, опять словно забыв о Сонином присутствии.

— Дождь немного утих. Спасибо.

Соня встала.

— Скорее это его тетка, — не поднимая головы, сказала Ладина.

— Какая тетка?

— Фрау Феликс.

До сегодняшнего дня она сознательно не посвящала Боба в эту историю. Словно желая создать некую нейтральную зону, в которой все это не имеет значения. Другую действительность, которая служила бы ей прибежищем. Но в конце этого сумасшедшего дня ей вдруг захотелось поделиться своими мыслями и чувствами с близким человеком. А Боб уже приобрел этот статус, в чем она наконец призналась себе вечером. Сегодня ночью она в какой-то момент все ему расскажет. Она уже предвкушала острое удовольствие — слушать его и смотреть, наблюдать его манеру самому удивляться своим импровизациям.

Однако уже на пороге ресторана она увидела в большом зеркале на стене бара «маман». Та была в черном декольтированном платье. Тройные бусы из крупного жемчуга ярко выделялись на перманентно загорелой коже. Она по-дамски сидела на высоком табурете у стойки, перед своим неизменным шерри, и как раз в этот момент звонко рассмеялась какой-то шутке Барбары Петерс.

Соня в нерешительности остановилась у входа. У нее не было желания лишний раз встречаться со своей бывшей свекровью.

Пока она думала, как ей быть, Барбара Петерс оставила свою собеседницу, пересекла зал и, проходя мимо Боба, с небрежной лаской потрепала его по затылку.

Соня вышла и вернулась в свою комнату.

Если бы черт и в самом деле существовал и с ним можно было бы заключить сделку, Барбара Петерс пошла бы на это, не задумываясь.

Соня сняла платье и легла на кровать. Прожектор наружного освещения спроецировал тень березы на наклонный потолок. Ночной ветер время от времени выдергивал из нее отдельные вихры.

Все принадлежали Барбаре Петерс.

Подростком Соня много часов проводила в своей мансарде, лежа на кровати и мысленно устраивая свой собственный конкурс «Мисс Гадина». Кандидатками были ее многочисленные настоящие и бывшие подруги, которые периодически меняли свой статус, переходя из разряда настоящих в бывшие и наоборот. Председателем и единственным членом жюри, неподкупным и безжалостным, была она сама. Стравливая их друг с другом в унизительных отборочных турах, она в конце концов из трех финалисток выбирала королеву, Мисс Гадину, и придумывала для нее самые изощренные несчастья и злоключения. Если выбор оказывался слишком трудным, она подвергала наказаниям всех трех финалисток.

Сегодня, через двадцать с лишним лет, перед ее мысленным взором две финалистки боролись друг с другом не на жизнь, а на смерть. Они ни в чем не уступали друг другу, закончили поединок вничью, первый приз был присужден им ех aequo,[31]и они вынуждены были разделить лавры.

В тот момент, когда Соня как раз выбирала для них форму награды, в дверь постучали. Она затаилась.

Стук повторился.

— Ну, открывай! Это я, — услышала она затем голос Мануэля.

Она встала и открыла ему в трусиках и бюстгальтере.

Мануэль немного запыхался. Видимо, бежал по лестнице.

— Если ты не придешь в бар, она его у тебя уведет.

Соня пожала плечами.

— Если эта перспектива его устраивает…

— Чушь! Ее красота вне конкуренции, так что ты от него слишком многого требуешь.

Соня опять пожала плечами.

— Никто не спорит, ты тоже выглядишь классно, но… Черт побери, да одевайся ты! И поживее!

— Я уже спала.

Он окинул ее скептическим взглядом.

— В полном макияже? Не смеши. Давай, пошли. Не сдавайся!

— А тебе-то от этого какая польза?