Хотя было утро понедельника, салон был уже полон. Все сушилки и две мойки были заняты. Эта Женщина, Пэтси, с присутствием которой Кора так и не смогла смириться, собирала грязные чашки.

На звук колокольчика Элис подняла голову. При виде Коры глаза ее превратились в ледышки.

— Конверт, как обычно, в левом ящике стола, — коротко бросила она.

— Я бы хотела поговорить с тобой, — горя нетерпением, быстро сказала Кора.

— Как видишь, я очень занята.

— Я поговорю с ней. — Фиона отложила в сторону краску для волос и направилась в кухню.

Кора пошла следом. Все получалось не совсем так, как она задумала, но не могла же она объявить о своем решении в переполненном салоне в присутствии всех этих женщин! И Фиона вполне сойдет вместо Элис, она скажет ей, что соглашения больше не существует, — может быть, так даже лучше. Она с нетерпением ожидала, как вытянется лицо девушки, когда она услышит такую новость.

На плите засвистел чайник. Кора многозначительно откашлялась.

— Я пришла… — начала было она, но Фиона прервала ее:

— Я очень хорошо знаю, зачем вы пришли, тетя Кора. Чтобы получить деньги, которые вы тянете из моей мамы уже долгие годы. — Фиона одарила тетку взглядом, полным ненависти. — Вы больше не получите от Лэйси ни пенни, и я скажу вам почему. — Она неприятно улыбнулась. — Нет, я не буду говорить вам, я просто покажу . — Из кармана халата она вытащила пожелтевший листок бумаги и помахала им перед носом у Коры. — Узнаете? Это соглашение, которое подписала мама, проявив неслыханную глупость. А теперь смотрите, тетя Кора. — Девушка явно получала удовольствие от своей роли. Она сунула бумагу в языки пламени, вырывавшиеся из-под чайника, и та немедленно вспыхнула.

Кора тупо смотрела, как горящая бумага полетела в раковину и там быстро превратилась в несколько комочков пепла. Фиона открыла кран, и пепел исчез в сливном отверстии.

— Вот так! — отчеканила она, удовлетворенно вздохнув.

— Откуда оно у тебя? — прошептала Кора.

— Предоставляю вам самой выяснить это.

— Морис! Морис дал его тебе! — Она вспомнила шаги на лестнице в субботнюю ночь. Должно быть, на вечеринке Фиона попросила его принести соглашение, украсть его, то есть в буквальном смысле украсть у собственной матери. Кора почувствовала, что сейчас ее стошнит. — Могу я воспользоваться туалетом?

— Вы знаете дорогу.

— Фиона, — окликнула дочь Элис. — Что ты там делаешь? У миссис Финнеган недокрашены волосы.

— Иду, мам. — Фиона лукаво улыбнулась Коре. — Могу поспорить, мама будет чертовски рада.

— Да. — Кора едва расслышала свой голос. У нее все плыло перед глазами. Морис предал ее. Ее сын хранил верность не ей, своей матери, а Элис и ее семье. Она была не нужна никому: ни мужу, ни сыну. Никому.

* * *

Он был красив, впрочем, все ее дети были красивыми. Орла с гордостью взглянула на Пола, своего новорожденного сына.

— Какой славный малыш, — сказал Микки, также исполненный гордости. — Можно мне подержать его немножко?

Орла бережно передала малыша в его руки.

— Знаешь, твоя мать окончательно испортит мне трех других.

— Ну… — ухмыльнулся Микки. — Все же не так, как мой папаша. Он закармливает их сладостями, которые берутся сама знаешь откуда.

— Я знаю совершенно точно откуда. С грузовика, у заднего борта которого всегда оказывается кто-нибудь из Лэвинов.

— Завтра они отправляются в гости к твоей матери. Она сказала, что сейчас в парикмахерской достаточно обслуживающего персонала, так что она может передохнуть. Нам очень повезло с родней, Орл.

— Знаю, — серьезно ответила Орла. — И нам страшно повезло с детьми. Какая-то женщина родила ребенка прямо передо мной, а через час умерла.

— И еще нам чертовски повезло друг с другом, правда? — Микки бросил на нее взгляд из-под своих длинных черных ресниц.

Орла никогда не думала, что можно покраснеть под взглядом мужчины, которому ты родила четверых детей, но она покраснела.

— Да, я тоже так думаю, Микки, — произнесла она приглушенным голосом. — Я думаю, что нам просто очень повезло во всем.

Их губы встретились, и Орлу охватило неизменное и непобедимое желание. Она поняла, что даже если бы на ней был стальной пояс верности, Микки стоило всего лишь чихнуть, чтобы она забеременела.

После его ухода в палату вошла акушерка. Это была та же самая женщина, которая принимала Лулу пять лет назад.

— Вы становитесь завсегдатаем в нашем заведении, — с улыбкой заметила она. — Из вашей карточки видно, что это у вас уже четвертый.

— Если вы проработаете здесь подольше, то примете у меня и двадцать четвертого, — мрачно ответила Орла — ей каким-то образом удавалось чувствовать себя и счастливой, и подавленной одновременно.

— А вы никогда не думали о регулировании рождаемости? — Видно было, что акушерка горит желанием помочь. — Я знаю, в вашей карточке записано, что вы католичка, но, я надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу, что Папа Римский не протянет вам руку помощи, даже если вы будете рожать ребенка каждый год.

— Мы попробовали, но у нас ничего не вышло.

— Вы когда-нибудь слышали о голландском колпачке?

— Нет.

— Теперь есть кое-что новое, противозачаточные таблетки например. Они появились только в прошлом году, так что я не очень много знаю о них.

— Мы готовы испробовать все, что угодно , — с горячностью воскликнула Орла. — Только скажите мне, куда обратиться.

Как это ни удивительно, но парикмахерский салон Лэйси на Марш-лейн не мог похвастаться обширной клиентурой. Сначала дела шли очень неплохо, но потом постепенно пошли на спад, и выяснилось, что оборот нового салона ровно в два раза меньше оборота старой парикмахерской на Опал-стрит.

Едва у Элис выдавалась свободная минутка, она мчалась в новый филиал в надежде выяснить, в чем же проблема. По ее указанию новый салон выкрасили в тот же самый теплый абрикосовый цвет, что и старую парикмахерскую, а на пол уложили ту же самую плитку под дерево. На окнах появились новые кружевные занавески, а свежевыкрашенный потолок украсился лампами дневного света. Все сделанные усовершенствования выгодно отличали новый салон от старого.

Тем не менее с каждой неделей в парикмахерскую приходило все меньше и меньше клиенток. «Почему?» — без конца спрашивала себя Элис.

Она получила ответ на свой вопрос в апреле, через четыре месяца после того, как на Марш-лейн открылась новая парикмахерская Лэйси. Дорин Моррисон подала ей заявление об увольнении. Дорин едва перевалило за пятьдесят. Она была незамужем и очень следила за своей внешностью: ее волосы были выкрашены в платиновый цвет, а макияж всегда отличался изысканностью и аккуратностью. Она никогда не испытывала недостатка в кавалерах, а несколько лет назад ее неоднократно видели в компании Дэнни Митчелла. Дорин по-прежнему работала неполную рабочую неделю, каждый день после обеда и по субботам.