Присела на край кровати. Арвис опустился на стул напротив.

— Итак, Мариэ, что ты знаешь о брате?

— Немного. Только то, до чего додумалась сама. Что я попала в Риоллею из-за магической отдачи, когда старший маэллт прошел в мой мир. Что это — коронационное испытание. В чем оно заключается, мне неизвестно. Кстати, а куда девался ваш отец?

— Он пропал. Вместе с кораблем. — Арвис замолчал, очевидно, не желая говорить дальше.

Ну что же, не полезу. Рубленый лапидарный стиль ответа говорил о болезненности темы. Помочь все равно не могу, а ковырять явно незажившую рану — просто садизм. А вот о брате хорошо бы узнать больше, тут я могу оказаться полезной.

— А брат? — подтолкнула я.

— Да, ты правильно поняла, это испытание. Маэллты связаны с этой землей. И способность посещать другие измерения — это не награда, а скорее обязанность. Аирунаса послали, чтобы доставить от вас оружие, которое спасет Аризенту.

— Оружие? Спасет от чего?

Наверное, глаза у меня сейчас, как у той собаки из сказки про огниво — размером с плошки. Такого ответа я уж точно не ожидала. Мирной буколической Аризенте с черепичными крышами, белыми парусниками и смешными ушастыми чепцами что-то угрожает?

— Мариэ… может быть, тебе лучше вернуться домой, в твою Москву?

Вот так раз… Так достала, что хочет избавиться? Нет. Не похоже. Тут что-то другое.

— Расскажи мне. Пожалуйста.

— Ты уже знаешь нашу географию, да? Вот у нас за горами есть восточный сосед — Талисия. Пару лет назад они присоединили к себе южную Лиорту. Мы принимали часть беженцев оттуда. Но Аризента — следующая цель.

— Почему?

— Потому что мы живем лучше, а армия у нас меньше. Потому что наша разведка докладывает, что жители Талисии считают ужасно несправедливым, что они должны платить нам, покупая наше зерно, шерсть, кожу, масло и мясо. Они не хотят видеть, сколько труда мы вложили в наше благополучие, но хотят пожинать его плоды. И, Мариэ, когда они присоединили Лиорту, было очень много жертв среди мирного населения. Особенно женщин. Я не хочу, чтобы подобное случилось с тобой.

— Арвис! Но есть же Киэрт и западные княжества. Организуйте альянс!

— Мы ведем переговоры… но пока проку не очень много, — голос был грустным.

— Ясно. Выходит, нужно что-то, что склонит чашу весов в вашу пользу. Или отпугнет врагов…

Ох! Всего пару часов назад мне было скучно. Как бы я хотела отмотать эти два часа назад! Я успела полюбить этот город с видом на залив… а оказалось, что ему грозит опасность. И если мне, проживший здесь всего несколько месяцев, больно от одной мысли об этом, то что же должен чувствовать Арвис? Посмотрела ему в лицо. Напряженное, по скулам желваки ходят. Глаза сейчас кажутся стальными.

Протянула руку и притронулась к его щеке:

— Мы что-нибудь придумаем. Обещаю, я сделаю все, что могу. А если этого не хватит, сделаю еще больше. Скажи, сколько времени есть на подготовку к войне?

— Года три есть точно. Пять — может быть. Они не нападают без решающего перевеса.

Вздохнула. Не фонтан, но и не провал. Может, если уж взяла академку — поработать на новую родину?

— Знаешь, я никогда не интересовалась войной. Только если на что-то случайно в книгах или в Сети наткнешься… — задумалась.

— Что такое сеть?

Нет, ну не маэллт, а мальчик-почемучка. Хотя хорошо, что он не стесняется спрашивать. Другой вопрос, как можно такое изложить на аризентском. Правильный ответ — с трудом. А может, и никак. И что делать?

— Арвис, а скажи, как выходит, что мы говорим во сне на одном языке?

— Это — часть элари.

Это магии, что ли? Или элари — это какая-то часть его ментальных способностей и относится к магии, как селедка к рыбе? Всякая селедка — рыба, но не всякая рыба — селедка. Так? Хотелось бы услышать более развернутый ответ… хотя, боюсь, я его не пойму.

— А работает эта элари лучше ночью? Или днем тоже можно?

— Днем сильнее помехи, нужно намного больше сил.

Влияние планет? Солнечная радиация? Чужой ментальный фон? Кто знает… Ладно, сейчас интересно другое.

— Арвис, когда ты приходил на мой зов, ты видел картины, возникающие в моих мыслях? Или просто слышал зов, как голос?

— Как голос. Но картины тоже могу. Хотел, но не стал. Показалось неудобным лезть к тебе в голову.

Да уж. Лучше ему не знать, что за мысли бродят в моей голове, когда я думаю о нем, засыпая. Но сейчас тесный ментальный контакт мог бы оказаться очень полезным.

— Могу тебе предложить следующее, — осторожно начала я. — Через час сядет солнце. Если ты сегодня не очень устал, мы можем посидеть и поговорить. Я буду думать о том, что знаю об оружии своего мира, и показывать картины. За достоверность не ручаюсь, большая часть моих воспоминаний — из фильмов. Но общие принципы ты сможешь понять.

— Что такое фильмы?

— Вот заодно и узнаешь, — улыбнулась я. — Так ты не сказал — остаешься? Или перенесем на другой день?

— Остаюсь, — улыбнулся.

— Тогда пока расскажи мне о море, — попросила я.

— О море? Что ты хочешь знать?

— В моем мире я бы в первый же день побежала на берег. Потом сняла туфли и влезла по колено в воду. Если б была возможность — разделась и поплыла. А потом приходила бы смотреть на рассветы и закаты, загорала на берегу, искала раковины среди выброшенных штормом водорослей…

— Ты рассказала сейчас о том, что люблю делать я сам, — рассмеялся Арвис. — Ты хорошо плаваешь?

— Ну, не очень быстро, но держаться на воде могу долго… Жаль, что я так и не нашла никого, кто мог бы меня проводить на берег. А одна не рискну. Хватит и одних граблей.

— Граблей?

Вздохнув, объяснила, в чем тут шутка. Неужели у них ее нет?

Разговор тек мирно. Арвис медленно, чтобы я все понимала, рассказывал, как ходил на парусных судах в море, про здешние течения и острова, огромных северных рыб и поля светящихся по ночам водорослей. Что мне понравилось, акул и медуз здесь не было. А вот кораллы и раковины имелись. Жемчуг тут почему-то был голубым.

За окном стемнело.

— Пора?

— Да, уже можно, — кивнул он.

— Что я должна делать?

— Лучше лечь, чтобы удобнее было полностью расслабиться. И я лягу рядом. Чем ближе, тем проще будет установить контакт.

Не снимая одежды, откинула лежащее поверх одеяла покрывало и, заползши к стенке, улеглась. Арвис стянул сапоги, повесил на спинку стула уличную куртку и забрался ко мне. Вытянулся на спине, закинув руки за голову. И осведомился нейтральным тоном: