– А ты не предашь?

– Нет.

– Почему?

– Потому что это подло, Михаил Юрьевич, подло…

Буревич осекся, встретив удивленный взгляд Леснера, быстро достал из внутреннего кармана несколько фотографий и разложил их на столе.

– Помнишь, Миша, как мы в КВН играли? Вот он ты, смотри, какой молодой… да и сейчас не изменился… а вот слева – я. А вот еще смотри. – Буревич пододвинул большую фотографию, – Помнишь эту сценку? Я студентку играл… узнаешь? Вот он я, в платочке, а ты, вот он ты… играл декана, и таблички у нас на груди – «студентка», «декан», а вот это сбоку Катанских, еще совсем сопляк… кого же он исполнял? Отвернулся и таблички не видно… А вот еще фотография… СНИП КВН, помнишь? «Сами написали и поставили» А как играли! Сейчас так не умеют. Эх, время было! Если бы не Апоков со своими неуместными шутками, точно бы у Воронежа выиграли… Снова в нашем зале, в нашем зале нет пустого места, это значит, юмор, значит, юмор поднимает флаг…

– Ладно, хватит! – Леснер отшвырнул фотографии. – Чувствую, что пора вам, гнидам, устроить хорошую встряску в виде корпоративного отдыха. И тебе, и Гусину, и Апокову, и всем пятистам шлюхам, которых вы на работу привели! Один в сетке пробелы делает и рамочки заказывает за мой счет, другой жалуется, что его из прайм-тайма убрали, а сам окорок нарастил, хоть в Черкизовский комбинат продавай, третий мне сушеную воблу мешками шлет, стучит на всех и халтурит налево, четвертый с честными глазами деньги тырит, несмотря на то, что все время на бюллетенях… А про остальных я уже и не говорю… Да я вас кормлю, понятно?! Да если бы я рекламное время не выкупил на всех каналах, хрен бы кто к вам обратился с заказом! От конкуренции вас оберегаю, потому что любой школьник за пояс заткнет вас, собак! Мое телевидение, Буревич, мое! Вот на кого вам, шакалам, надо молиться! Иначе бы ты асфальт укладывал, Гусин бы тарелки мыл, а Апоков стены шпатлевал. Что?! Неужели за десять лет самим нельзя было чему-нибудь научиться, раз уж других не подпускаем? Мне дочь жалуется: что ни новогодняя программа, так позор! Сменил бы всех, да одно вас спасает, сволочи, – откаты умеете платить… Вот и платите, суки! Земекис с проектами приезжал, Коппола приезжал, Масленников, Герман! Конкуренты вы им? А ведь отфутболил я и Масленникова, и Германа, и Копполу для того, чтобы вы, чавкающие свиньи, могли свое пойло жрать спокойно, без помех! Плоть вы мою едите! Кровь мою пьете! Да еще обижаетесь, когда я, не кто иной, как Мессия, с иконы сошедший, вас по жопам бью!

– Я не обижаюсь! – закричал Буревич.

– А тогда чего надулся, сука?! На меня смотри! Вот так! Улыбочку! Искренней улыбаться, скотина! Короче… Едем на Селигер! Всех вас хочу видеть, всех вас и ваших шлюх. Полным составом! До последней секретарши! Сразу предупреждаю: «плавать не умею» – не отговорка.

– Так ведь ноябрь же, – содрогнулся Буревич. – Вода в озере холодная…

– Ничего, еще ледком не подернулась.

Леснер сорвал трубку и заговорил с секретарем.

– На сегодня все. Приготовьте мне транспорт. Какой? Ты спрашиваешь, какой? С трех раз догадайся, гнида!

* * *

– Ты зачем меня бьешь?! – Елена Афанасьеу держалась за покрасневшую щеку. – Ты Гальку свою лупи или эту, греческую невесту! А я – чужая жена. Я мужу пожалуюсь!

– Пожалуйся, пожалуйся. – Гусин присел на стуле, пододвинул к себе бутылку с опустевшим стаканом, освежил его примерно наполовину и осушил залпом. – Пожалуйся. Он скажет, что тебе так и надо, как ответил в прошлый раз. Он же с Кубани, он у нас дипломат…

– Не знаю я ничего про скуфети! И чертежей этих не видала! Он и сам-то их толком не видел. Только раз посмотрел по дороге, когда возвращался из Историко-архивного, и все!

– Посмотрел, и все! – улыбался Гусин. – Ты хочешь сказать, что он и копии не успел снять?

– Не успел. И побоялся. Поручение Апокова выполнял. Ему Апоков дал поручение, он и выполнил. Ты бы не выполнил? Тем более, когда это было… Апоков велел привезти ему подлинники и не копировать нигде.

– Не копировать нигде, – горько усмехнулся Гусин. – Это или тупизм, или сверхтрусость, или вы врете. Ну как же так? Не откопировать, когда у твоего муженька времени было вагон. Через пол-Москвы ехал. А чертежи, надо полагать, любопытные, коли понадобились самому Апокову… Вот что я вам скажу, Елена Алексеевна, нету у вас с мужем политического чутья.

С этими словами Гусин налил себе еще полстакана, выпил, достал из кармана несколько карамелек, но закусывать ими не стал, а разложил карамельки на столе.

– Вот вы с мужем, вот он я, а здесь повыше Апоков, Леснер…

Карамельки у него должны были обозначать людей, поэтому на столе выстроилось что-то вроде диспозиции, которую Гусин собирался представить Елене.

– Вот Буревич, а вот Эзополь. Несмотря на то что между этими фигурами существуют как бы дружеские отношения, на самом деле они очень сильно разобщены. О первенстве мечтает каждый. Ты понимаешь, маленькая, каждый, несмотря на иерархию!

– Понимаю.

– А раз понимаешь, то смотри… Вот мы трое: ты, я и твой Сашок. – Гусин соединил три карамельки вместе. – Когда мы действуем сообща и собираем всю информацию в один котел, то мы – сила. Я читал у Карнеги, что три человека, действующие заодно, – как раз именно то количество, чтобы составить любому объекту нужное миропредставление. А тем более среди нас троих есть ты – представительница прекрасного пола. На данный момент Леснер недоволен Буревичем и Апоковым. – Он подвинул вверх карамельку, означавшую Леснера. – Апоков опустил Буревича в эфирной сетке, значит, теперь они будут как кошка с собакой. Эзополю все до лампочки, поскольку он денег натырил выше крыши, а политика его не интересует, ни внутренняя, ни внешняя. Итак, Эзополь – сам по себе. – Гусин отодвинул в сторону карамельку, обозначавшую Эзополя. – Буревич спит и видит, чтобы Апоков слетел с поста генерального директора канала, а поскольку на это место Леснер человека со стороны не допустит, то Буревич вынужден будет предложить себя. Леснер его не утвердит, но Апокову скажет об этом, что еще сильнее рассорит Буревича и Апокова, Леснера и Буревича. – Он рассредоточил карамельки. – Нам остается приложить усилия, чтобы окончательно ослабить связь Леснера с Апоковым…

– Ну а ты-то с кем из них, Леш? – захлопала глазами Елена.

– Из этих четверых я ни с кем, – усмехнулся Гусин. – Как я могу быть вместе с людьми, которые воруют мои идеи! Сериал тут недавно писался…, они у меня украли целую линию… про енотов. Ладно, пусть, бог им судья. Но я не с ними. Я с вами – с тобой и Сашком. И вы уже достаточно выросли в «Видео Унтерменшн», чтобы действовать как бы без меня, но в пользу нашего триумвирата. Объясни это как следует своему казачку! Какого черта он совершает поступки без согласования? Почему не информирует меня?

– Он информирует…

– Да?! А кто без моего ведома с режиссером Духовичным семейную дружбу завел? Кто на спортканале отирается, монтажные услуги предлагает, а мне ни слова об этом? Кто Эзополя часами поджидает возле кабинета? Кто в Суздаль детей не прихватил, хотя я требовал этого! Не дело это, Лена, не дело, тем более сейчас, когда в эти неполные два месяца мы должны соединить усилия в единый кулак.