– Привет! Ты проснулась?

Коби кивнула и неожиданно хриплым голосом ответила:

– Ага.

Закашлялась, сглотнула, пытаясь увлажнить пересохшее горло.

– Отлично. Как себя чувствуешь?

– Спасибо, погано.

– Ясно дело. Слезай. Пойдём умываться и завтракать.

– Сейчас.

Коби перекатилась к краю кровати, свесила голову через край. Боже, как же она не убилась ночью, взбираясь сюда! В поле зрения попали также свесившиеся по краям лица спутанные, лохматые пряди волос. Она ощупала голову рукой, вопросительно глянула в близкие карие глаза Рамоны. Та пожала плечами, покачала головой – ерунда, бывает и хуже. Спрыгнула с нижней койки, сделала Коби приглашающий жест рукой. Та, наконец, села, свесила ноги с края кровати. Некоторое время соображала, как бы спуститься. Решила не рисковать, неловко перевернулась на бок, потом на живот, сползла вниз. Высмотрела внизу какие-то шлёпанцы, смутно припоминая, что в таких она и притопала сюда после душа. Обулась, выпрямилась, подтянула осевшие на бёдра мальчишеские шорты, двумя руками попыталась пригладить волосы. Ещё раз с немым вопросом посмотрела на Рамону. Та в ответ ухмыльнулась, показала большой палец.

– Пошли.

Снаружи было классно. Несмотря на незнакомую обстановку, непонятное настоящее и крайне неопределённое будущее. Солнце пробивало густые кроны высоких сосен, пятнало всё вокруг яркими солнечными зайчиками. Лёгкий тёплый ветер летал между стволами деревьев и почти одинаковыми, как близнецы, домами, шелестел высокими зарослями камыша вдоль берега оказавшегося совсем рядом с ними озера. Высоко над головой щебетали птицы, перекликаясь на разные голоса. Под ногами поскрипывали доски деревянного тротуара, открытую землю за его пределами покрывал слой тёмно-рыжей сухой хвои. Тянуло запахом смолы, близкой воды, свежих опилок, еды. Со всех сторон доносились голоса, где-то стучали молотки. Между некоторыми соснами протянулись верёвки, украшенные гирляндами выстиранной одежды.

– Представляешь, – рассказывала на ходу Рамона. – Местные за ночь исхитрились перестирать всю нашу одежду! Так что к вечеру можно будет переодеться в свои вещи. Правда, я с трудом представляю, как мы будем носить здесь униформу и туфли. Ну да ведь это же ненадолго, как думаешь?

– Не знаю, Рамона. Как у них тут с удобствами?

– А вон там всё. Этот длинный сарайчик – туалет. Ужасный, конечно. Как на ферме. Помост и дырка в нём, представляешь? Вон там строят ещё такие же. Некоторые из пассажиров вызвались помочь. Слава богу, чтобы копать яму, язык знать не нужно. А вообще, с общением беда. Со мной такого никогда не было, чтобы никто не знал ни слова по-английски. Совсем ни бум-бум. Я понимаю, что им он тут, как собаке пятая нога. Это как если бы мы с тобой были японками и приехали куда-нибудь в глухомань, Кентукки или Небраску. Вот-вот, и они на нас так же смотрят. Хорошо, что у нас хотя бы двое нашлись, кто русский знает. Вот ты слышала раньше, что Лукас его понимает? Нет, не говорит. Не сейчас, по крайней мере. Но понимает. В результате местные, когда им что-то надо, идут к нему, а он потом уже нам пересказывает. А этот пастор, немец, так он не только понимает, но ещё и говорит. Так что его вообще рвут на части. Постоянно.

Из окна большого дома с крыльцом и резной отделкой, мимо которого они проходили, донёсся глухой, протяжный стон. Рамона побледнела, если можно было так назвать изменившийся оттенок его смуглого лица.

– Это вроде госпиталя. Ну, где мы вчера… Помнишь, с Марси…

Она потупилась, потом покачала головой.

– Так вот, Лукас говорит, что ночью местный главный, который вроде здешнего мэра, привёз хирурга. И тот до сих пор оперирует раненных. Без перерыва.

Некоторое время шли молча.

– А вообще я ничего понять не могу, – продолжила Рамона через минуту. – Кто эти люди, что это за место? Ты что-нибудь соображаешь по этому поводу?

– С чего бы? Я ещё в школе училась, когда Россию закрывали. Так что знаю только, что в новостях говорили – «суровая северная страна», ни с кем дружить не хочет, всех норовит обидеть, «непредсказуемая» и так далее. И, глядя вокруг, я вижу, что в чём-то они может и правы были. Ты смотри, ведь каждый третий с оружием.

– Ну, это не показатель! Ты не видела, что такое на самом деле «много оружия». Вот у нас как-то была весной история. Мне тогда пятнадцать лет исполнилось. Так вот, объявили у нас «волчью тревогу». Это значит, что в национальном парке по соседству волков расплодилось сверх всякой меры, и они стали выходить за его границу в поисках пищи. А у нас в воскресенье теряются две девчонки-подружки, на два класса меня младше. И тут же приходит сообщение, что из федеральной тюрьмы соседнего штата, до которой от нас за полтора дня пешком дойти можно, сбежали несколько уголовников. И не мелочь какая-нибудь, а матёрые рецидивисты, убийцы. Ты бы видела тогда наш городок! По сравнению с тем, что у нас творилось, здесь самое мирное место на земле. У меня мать в те дни в супермаркет с ружьём ездила, отец постоянно с соседями в патрули ходил. Знаешь, как это выглядело? Едет пикап, в кузове куча народу и во все стороны стволы торчат. Как повстанцы какие, ей-богу! А нас на улицу вообще не выпускали – в школу на машине, обратно на машине. Веселье, одним словом.

Рамона хмыкнула, покачала лохматой головой.

– Ну и чем закончилось?

– Да хорошо всё вышло. Девчонок на второй день нашли в охотничьей хижине. Голодные, грязные! Но целые. Заблудились, говорят. Беглецов через неделю поймали совсем в другой стороне – они на юг двинули. А волки… Ну да, забрели как то на ферму недалеко от города несколько штук. Фермер и его домашние в воздух постреляли, те и ушли. Вот и вся тревога. Зато наш местный оружейник за неделю оборот сделал, как за полгода. Довольный ходил, как кот.

– А-а, вот и вы наконец-то!

Навстречу шёл Лукас Кауфман, одетый почти неотличимо от местных – футболка в пятнах камуфляжа, брюки и ветровка из плотной ткани защитного цвета, на ногах резиновые сапоги.

– Как вы?

– Пока терпимо. В смысле – пока терпим, но это ненадолго.

– Ага, понял. Тогда давайте в этот милый павильончик. Обращайте внимание на букву на двери. Я не помню, как называется правильно ваша, но точно знаю, что там, где нарисована «М» – это не для вас. Потом туда, на край помоста, где руки вчера мыли. Там можно будет умыться. Есть полотенца и мыло. Полотенца пока, к сожалению, общие. И зубных щёток тоже, увы, нет.

– Совсем?

– Совсем. Мне сказали, что кто-то поехал за припасами и к вечеру обещают привезти всё необходимое. Так что пока или обходитесь обильным полосканием водой или действуйте старым студенческим способом.

– Это как?

– Как, как. Мажешь палец зубной пастой и трёшь им зубы. Процедура почти бесполезная, но на время создаёт иллюзию чистоты. Ну, давайте, шагайте, хватит скакать на месте. Потом к столу. Кара уже там.