– О кей, новости.

Матовая панель в тонкой металлической рамке на противоположной стене превратиласьиз чёрной в тёмно-серую. Потом снова потемнела, в правом верхнем углу появилась смешная картинка с удивлённой совой – иконка её личного профиля.

– Громкость, двадцать пять.

Внизу экрана возникла дорожка из оранжевых ячеек, обозначила уровень в четверть от полной громкости. Запустилась подборка новостей, отобранных по её личным приоритетам: программирование, свежее компьютерное железо, видеоигры, большой теннис, виндсерфинг, местные и главные новости. Не обращая особого внимания на то, о чём рассказывал диктор на экране, Сандрин забралась в кровать, устроилась полусидя среди подушек в изголовье, набросила на ноги одеяло. Взяла с тумбочки свою электронную книгу, нашла роман, который читала сейчас, открыла нужную страницу. Не глядя, протянула руку за стаканом, сделала маленький глоток виски, покатала во рту языком горьковатую ароматную жидкость. Проглотила и погрузилась в чтение истории о приключениях новоиспечённого ангела и его подопечного.

Спустя минут двадцать она скомандовала уменьшить громкость до пятнадцати. Ещё примерно через полчаса виски, книга и бормотание телевизора наконец-то начали оказывать нужный эффект. Рот непроизвольно растягивался во всё более частых зевках, веки отяжелели, строчки путались и наползали друг на друга. Сандрин полистала страницы в поисках конца главы, поняла, что не дотянет до него, а момент нужно ловить прямо сейчас, положила читалку на тумбочку рядом с пустым стаканом, скомандовала телевизору «отбой» и сползла по кровати в лежачее положение. Растолкала лишние подушки, подтянула одеяло на плечи, свернулась калачиком и закрыла глаза. По внутренней стороне век пробежала было полупрозрачная строчка кода из ночных записей «НАПС», но её быстренько стёрли высвобожденная виски усталость, остаточный информационный шум от новостей и обрывки истории трудов начинающего ангела. Только на самой дальней периферии сознания почему-то остались крутиться три цифры, которые что-то наверняка значили. «Четыре», «один», «два». Четыреста двенадцать. Четыреста двенадцать, и сверху – двадцать. Что за двадцать, почему сверху? Неизвестно. Осколки чего-то, фрагменты незнакомой мозаики, непонятно откуда взявшиеся.

Четыреста двенадцать.

Через пять минут Сандрин Чанг крепко спала.

* * *

В поисках воздушных судов есть одна общая черта. Если вы потеряли самолёт, бесполезно искать его в небе. Это не корабль, который может дрейфовать по морю годами, а то и десятками лет. Как говорится в известной мрачной шутке: «Все самолёты рано или поздно возвращаются на землю». Всё зависит только от места и способа возвращения.

Есть, правда, печальная история, когда аэроплан встречается в конце пути не с сушей, а с водой. В этом случае поиски тоже могут затянуться надолго и иногда не дать никаких результатов. Но сути дела это не меняет. Потерял самолёт – не смотри в небо. Ищи под ногами.

Карл стоял у стекла галереи, опоясывающей здание аэронавигационного узла Стокгольма, и смотрел на туманную дымку бесконечного северного летнего рассвета, по которому практически невозможно угадать, который сейчас час. Он чувствовал, что начинает выдыхаться. Отказ от перелёта в пользу поездки на машине сэкономил ему пару часов времени, но потребовал затрат физической энергии. Приехав в Стокгольм, в оперативный штаб поисковой операции в субботу вечером, он всю ночь провёл в изучении массива информации и опросах диспетчеров. Предварительный вывод оказался неутешительным. Борт NP412 явно потерпел крушение вдали от своих «официальных» координат. Помимо очевидных соображений – отсутствие на экранах радаров и любых сообщений о катастрофе в районе поиска – майора Рихтера в этом убеждали ещё два момента: измеренное посредством «пинга» бортового компьютера расстояние до самолёта и сообщение о неопознанном истребителе.

Конечно, принимать за реальное расстояние ту чудовищную цифру, которую вычислила автоматика, было бы опрометчиво. В конце концов, получена она была экстремальным способом в экстремальных условиях. Тут возможны любые погрешности. Но всё же, если уменьшить эту дистанцию хотя бы наполовину или даже втрое, окажется, что предполагаемое место инцидента выходит далеко за границы четырёхугольника Йончёпинг—Линчёпинг—Кальмар—Векшё. В котором сейчас были сосредоточены основные поисковые усилия. Следовало бы как минимум отодвинуть западную границу района поиска до побережья: к линии Хальмстада и Гётеборга. Или вообще переносить его в другое место. Например, севернее линии Осло—Упсала. Для такого соображения имелось веское основание в виде второго фактора – контакта с неизвестным истребителем.

Дело в том, что по докладу капитана шведских ВВС Свенссона, ни с южной авиабазы Блекингского авиакрыла в Роннебю, ни с западного аэродрома в Лидчёпинге, где базировалось Скараборгское крыло, в субботу не поднимался в воздух ни один самолёт. Только самая северная база в Лулео отправляла истребители в тренировочные полёты. Причём, поскольку зона ответственности Норрботтенского авиакрыла распространяется практически на половину Швеции, три их самолёта долетали до района немного южнее Остерсунда. А ведь как раз вокруг него и южнее, до самой линии между Карлстадом и Упсалой, местность представляет собой именно то, что описал пилот рейса во время обрывка сеанса связи: «Лес, только лес и ничего больше». Следовательно, можно предположить, что инцидент произошёл значительно севернее. Принять это предположение мешало одно – отсутствие подтверждения со стороны пилотов этих истребителей. Точнее, невозможность такое подтверждение получить. Шли выходные, и двое из трёх лётчиков были попросту недоступны.

Вообще, главной проблемой был острый недостаток объективной информации. Пока всё выглядело так, словно инцидент произошёл в параллельной вселенной. В реальном же мире ни одно сообщение, новость, твит или комментарий не указывали на происшествие в небе Швеции. Что для современного, пропитанного информацией общества было очень подозрительно. С одной стороны, это было третьим голосом в пользу варианта, что всё случилось намного севернее, где плотность населения значительно ниже. С другой – открывались пугающие перспективы того, что местом действия могла оказаться и не Швеция даже, а, например, южная часть Финляндии.

Им как воздух была необходима полная реконструкция злополучного полёта – с перепроверкой и подтверждением данных, расчётом и учётом побочных факторов. Всем этим сейчас на другом конце света занималась команда «НАПС». До того, как они закончат работу, поисковый штаб может руководствоваться только предположениями и ждать, что какое-то из сообщений в бесконечном потоке информации укажет им на конечную точку маршрута борта NP412. Карлу Рихтеру же пора было заняться проработкой других аспектов происшествия: что именно послужило его причиной? Не оказался ли на борту самолёта кто-нибудь, чья жизнь должна была прерваться в этом полёте? Или наоборот, чтобы все думали, будто эта жизнь оборвалась в результате авиакатастрофы? Или это всё-таки террористический акт и вот-вот где-нибудь в Интернете всплывёт сообщение от очередных фанатиков, берущих на себя ответственность за крушение и блеющих что-то о том, во имя чего им показалось важным убить сотню невинных людей и уничтожить собственность на десятки миллионов евро. Или это просто техническая случайность, обычное происшествие, статистический элемент в будущих расчётах средних величин аварийности и безопасности авиационного транспорта. Или, или, или…