– Каким образом вы успели все так драматизировать за время моего отсутствия? Меня не было всего два дня! – удивилась она, когда мы закончили вводить ее в курс дела (мы сумели поговорить во время обычной утренней встречи учеников с классным руководителем).

Но девочки достаточно быстро привыкли к отсутствию парней и спустя пару недель зажили в новой атмосфере «нам не нужны никакие мужчины (кроме Олли, он – свой)». И все стало хорошо. Не прям эпически прекрасно, но неплохо. Как раз до того момента, как Джульетт не начала абсолютно неожиданно всхлипывать за обедом, уткнувшись в свой чизбургер.

Лара встревожилась столь внезапной демонстрацией эмоций, а мы с Нив сразу же начали действовать.

– Что случилось, милая?

– Эй, что такое? Ты в порядке? Просто скажи? Нам надо знать! Что случилось?

Джульетт зарылась лицом в ладони и издала душещипательный стон.

– Я не хотела говорить об этом. Я думала, что у меня все нормально.

– Ага, так же нормально, как у мужчины, которого отшили в чате, – хмыкнула Лара, кладя ногу на ногу.

Джульетт посмотрела на нас сквозь пальцы.

– Я вчера получила письмо с отказом.

Я побледнел.

– Из консерватории?

Она кивнула.

– О нет. Отстой.

– Ты же вроде говорила, что прослушивание прошло хорошо? – уточнила Нив.

– Я так и думала! Я играла лучше, чем за всю свою жизнь. Правда! Но этого все равно не хватило. – Она снова разрыдалась, и я пододвинул к ней стул, чтобы неловко похлопать по спине.

– Музыкальные заведения такие избирательные, – произнес я. – Валентина наверняка получила бы отказы от половины из них.

– Нет, не получила бы. Она могла бы поступить куда угодно, потому что она потрясающая, а я отстойная, и я застряну тут навсегда.

– Ты подавала еще куда-нибудь заявку? – тихо спросила Нив.

Джульетт пожала плечами.

– В Джульярдскую школу в Нью-Йорке, но меня даже не пригласили на прослушивание. И в Северо-Каролинский государственный университет.

– Разве у них есть музыкальный факультет? – поинтересовался я.

– Нет. Это мой запасной план. Типа наихудший сценарий. Но я не… думала, что такое и правда произойдет.

Я и сам был разбит. И вообще ничего не понимал. Джульетт обожала кларнет, и она была очень талантливой, целеустремленной и страстно любила музыку. Неужели все закончилось? Просто вот так.

Лара вдруг стала выглядеть ошеломленной, но не из-за Джульетт. Она смотрела куда-то мне за спину. Я оглянулся как раз вовремя: выяснилось, что Рене подлетает к нам, словно ведьма без метлы, размахивая телефоном вместо палочки в паре сантиметров от моей головы.

– Лара, серьезно, хватит!

Мы с Джульетт и Нив обменялись осторожными взглядами, а Лара выпятила нижнюю губу, делая вид, что ничего не понимает.

– Что хватит?

– Писать, звонить, просить о встрече! Найди себе другое хобби!

Дерзкое безразличие Лары едва не сменилось растерянностью.

– Не знаю, о чем ты…

– Между нами ничего нет! – выпалила Рене намного громче, чем следовало.

Она оглянулась, и я заметил ее парня, стоящего неподалеку и наблюдающего за нами. И все сразу стало понятно. Это шоу, устроенное ради него.

– Как мне еще объяснить?

У Лары отвисла челюсть, и я задумался, предприняла ли Рене хотя бы малейшую попытку объяснить все до этого момента.

– Стой, то есть ты не хочешь жениться? – спросила Лара, официально включив режим сарказма. – Какая неожиданность.

– Прости, Лара, но я натуралка, ясно? Я к тебе так не отношусь. Совсем. Ты ошиблась.

Рене уже практически кричала. Жужжание за соседними столами затихло, и несколько учеников повернули головы, чтобы подслушивать спор. Если ситуацию вообще можно назвать спором: справедливости ради, Лара больше провоцировала Рене, чем давала отпор.

– Вероятно, так и есть, – сказала Лара. – Похоже, меня что-то сбило с толку. Кстати, что? На языке вертится, но не могу…

– Перестань! – завопила Рене.

– Нет, это ты перестань, – вдруг тихо сказал я.

Слова сами слетели с моих губ, едва я успел что-то сообразить. Я замер, а Рене уставилась на меня. Ее щеки покраснели, она была в ярости. Ничего хорошего это не предвещало. Я – не из конфликтных людей. Скорее, из тех, кто ест попкорн на самом заднем ряду кинотеатра, подальше от линии огня.

Но когда она открыла рот, встряла Нив:

– Рене, если хочешь поговорить с Ларой, то ладно, но орать на нее при всех… это тебе не идет.

– Поэтому катись к чертовой матери от нашего столика, пока мы не дали тебе отпор, – добавила Джульетт (ее лицо еще было заплаканным, но голос звучал твердо). – И поверь мне, мы можем кричать громче.

Рене посмотрела на нас и поджала губы. Похоже, она взвешивала все за и против. Джульетт приподняла бровь, и Рене злобно сощурилась, прежде чем повернуться к Ларе.

– Хватит мне писать, – процедила она.

– Ты донесла свою мысль, милая, – сказала Лара, возвращаясь к лазанье, словно этот разговор оказался для нее немного скучноват.

Даже когда Рене исчезла, у Лары отлично получалось сохранять спокойствие, несмотря на перешептывания и взгляды учеников. Даже баскетболисты пялились на нас, сидя на другом конце кафетерия. Мэтт глазел прямо на Лару, словно жаждал встретиться с ней взглядом. Он казался обеспокоенным.

– И-та-а-а-к… – протянула Джульетт.

Лара театрально вздохнула и вручила Джульетт свой телефон.

– Вот. Скажите, заслужила я это или нет?

Джульетт и Нив склонили головы над экраном. Я не стал к ним присоединяться, а просто смотрел на Лару и ждал.

– Это, кстати, газлайтинг, – сказала Лара.

– Что?

– Когда кто-то пытается перевернуть все произошедшее и заставить тебя думать, что у тебя едет крыша. – Лара положила кусок лазаньи себе в рот. – Рене пыталась выставить все так, будто я на ней помешалась, а не она водила меня за нос.

Джульетт и Нив оторвались от экрана.

– Она с тобой флиртовала, – подтвердила Нив.

– Прямо до той части, где тебя разозлило, что она флиртует с тобой, одновременно встречаясь с парнем, с которым она вообще не планирует расставаться, – добавила Джульетт чуть громче, чем необходимо.

«Наверное, чтобы народ за соседними столиками услышал и версию Лары», – подумал я.

Но Лара покачала головой.